— Ты считаешь, что…
— Ничто на земле не проходит бесследно, тем более энергия. Всё это выплёскивается в космос, формирует единое информационно-энергетическое пространство, которое в свою очередь влияет на отдельные ауры. Отсюда и пословица — на чужом несчастье счастья не построишь. Человек, который вас обожает, может стать вашим палачом. Вы об этом не думали?
— Господи…
— Справедливости ради надо добавить, что и вы можете стать палачом человека, о существовании которого не подозреваете. Один таиландец покончил жизнь самоубийством, когда в 1994 году сборная Аргентины на чемпионате мира по футболу не прошла в четвертьфинал, потому что не представлял чемпионат без сборной Аргентины. Но сборной Аргентины тот чемпионат заранее был заказан. И Баджио не виноват в том, что не забил в финале пенальти. Победа была предназначена сборной Бразилии, потому что Бразилия до этого потеряла Сенну. Он мог не выйти на третий этап гонок: у него были плохие предчувствия, машина плохо держала дорогу, накануне насмерть разбился Рацценбергер… Но он не мог не выйти. Он был заложником своей любви к гонкам, а эта любовь и этот талант были вложены в него свыше… Вы понимаете, о чём я говорю? Это не беспричинные отдельные явления, а звенья одной цепи, которые связаны между собой очень жёсткой зависимостью.
Свен поднял на Марио почти безумные глаза. Он расписывал себе многое, но и предполагать не мог, что разговор примет такой оборот. Марио уже несколько раз подводил его к черте, за которой существовала совсем другая жизнь. Его красота пленяла, его мысли завораживали, и их итог — жёсткая зависимость — рождал в Ханни и страх перед предопределённостью, и… и какой-то луч надежды. Откуда взялось это ощущение? Свен не знал и не был в состоянии уяснить, потому что Марио пока не затрагивал ни бесконечность, ни неисповедимость.
— Я погряз в своих сомнениях, а с твоих прелестных уст льётся что-то похожее на разгадку.
— Именно поэтому они прелестны, или вы устали от моей болтовни и вам хочется сменить тему?
— Мне интересно всё, о чём бы ты ни говорил. Ты словно подносишь свечу, и когда освещаешь то один фрагмент, то другой, мне кажется, что я прозреваю.
— Я подсвечиваю вашу жизнь? Вы слишком много мне приписываете.
— Даже больше. Жизнь вообще. Ты мне снился. Там тоже была свеча. И блики её пламени на твоём лице. И мне хотелось, как и сегодня, чтобы это не кончалось никогда.
— «Мне хотелось, чтобы это не кончилось никогда». То ли из Хемингуэя, то ли из Джины издания конца 2001 года, когда она говорила: «Я не хочу Новый год! Я хочу, чтобы этот не кончился никогда!»
— Она так говорила?
— Да, но, разумеется, тоже была обречена, вместе с 2001 годом, потому что вам оставалось выиграть ещё два этапа и сорвать большой шлем на Турне четырёх трамплинов. Не думайте, что она была так вредоносна, не желая вам победы. Тогда она вообще не имела о вас никакого представления.
— А ты?
— И я. Кстати, это Джина вас открыла. Ждала новостей с очередного теннисного турнира. Иванишевич играл в Дохе, вот она и попала его велением из Катара в Австрию. Le vie della provvidenza sono infinite.
— Что?
— Неисповедимы пути господни.
— Неисповедимы… но… но ведь эта предопределённость неокончательна. Существует ещё свободная воля. Ведь тот человек мог и не взяться за верёвку, а попытаться переварить настоящее в ожидании последующего.
— Трудно сказать. Самоубийство — скользкая тема. Если бы свободная воля была достаточно свободной, самоубийства удавались бы чаще. Да и что это такое — самоубийство? Когда человек первый раз берётся за иглу, он помышляет не о суициде, а о наслаждении, незаслуженность которого (я говорю не о деньгах) должна быть оплачена впоследствии нехваткой или передозировкой. Что это? Расплата за блаженство, кара за порок, освобождение от зависимости, закон действия и противодействия, установление равновесия? Хотел сорвать больше, чем тебе выделено, — и просчитался. Начальный импульс был сам по себе самоубийством, но осознания этого человек-то в себе не носил! Один семилетний пацан закручивал на шее полотенце. Ему было интересно, сколько он выдержит. Он выдержал всё и задохнулся, об этом не помышляя. А женщина с ребёнком, которого не могла прокормить, бросилась с пятого этажа. Вместе с ребёнком, положенным в сумку. Ребёнок разбился, а она сама осталась жива. Вы представляете её состояние, когда она очнулась? С отбитыми внутренностями и убийством собственного ребёнка собственными руками. Где тут кончается предопределение и начинается свободная воля? Джина бьётся над этим вопросом всю свою жизнь, а вы хотите его решить вот так, сразу и окончательно. Иванишевич не выдал бы самый грандиозный финал Уимблдона, если бы до этого не проиграл в них три раза, в каждом подходя к победе ближе, чем соперник. Где воля, где бог? Вы и сами говорите: «Мне кажется, что я прозреваю». В этом «кажется» бесконечность вариантов, от сомнений в стакане воды, который вы подносите к губам, до уверенности в возможности царства божьего на земле. Кстати, с чего бы это мне размахивать свечой во сне?