АГОНИЯ. Глава 10
Понедельник — день тяжёлый. В этот день родился Горан Иванишевич, в этот день родилась Джина (отметим, что мать Джины тоже родилась в понедельник, но об этом не знала, потому что дочка, вычислившая день рождения по календарю, молчала, а бабушка, на своё счастье, такие тонкие подробности в своей памяти не хранила). Итак, во вновь наступивший понедельник Джина продрала глаза, ничего не увидела по немецким телеканалам и крепко-накрепко призадумалась, и не о том, что сегодня будет по «MTV Austria» «live», и не о начинающемся US Open. Вчерашнее состояние не проходило. Джина по-прежнему была ориентирована на Свена, и это рождало в ней очередную боль. Вниз она спустилась растрёпанная и потерянная. Наталья Леонидовна устремила вопрошавший взор на рождённую в понедельник.
— Случилось ужаснейшее, непоправимое несчастье. Я влюбилась.
— В кого же на этот раз?
— В него. В этого, — Джина неопределённо ткнула большим пальцем левой руки за спину, как будто «этот» стоял у окна. — В Свена.
— О, бог мой. Я-то думала, это случилось почти четыре года назад.
— Нет. Тогда я думала, что он нормальный, и естественно проецировала свои чувства на него и Санта Круса, а он оказался извращенцем.
— Но почему из этого следует, что ты должна в него влюбиться?
— Как ты не понимаешь — их взаимная любовь питала мои фантазии. Свен их убил.
— И родились новые?
— Да. Но я в этом не виновата. Это всё он. Он поменял условия, обстановку, интерьер, действующих лиц, сделал бесповоротным уход. Всё было разрушено. Я не знаю: может быть, в один счастливый день я смогу от этого отойти. Ко мне вернётся прежнее — свободно и легко. Но слишком мало времени прошло. Единственное, чего я добилась, — это то, что иллюзии раскручивались независимо от меня, не слушая меня, не повинуясь мне. Они выходили из-под моего контроля, их любовь, любовь Марио и Свена, точнее, любовь Свена к Марио, прорывалась в сознание, в ощущения, не дожидаясь моего собственного расклада. Она царила надо всем. И над моим воображением в том числе. Но это не старая тема, понимаешь? Это взято из нового, из недавнего прошлого, из недавно услышанного. И там, то есть в этом недавнем, я тоже должна была стать активно действующим лицом. Кем была Джина раньше в своих мечтах? Сторонним наблюдателем, небольшим эпизодом, фрагментом где-то в начале или в конце сюжета. А теперь я одна из главных, потому что нынешняя обстановка в этой сказке кошмарна, а Марио слаб, беззащитен. Ему не справиться без меня, без Филиппа, без Вилле Вало. И когда я стала играть более важную роль, мне пришлось пропускать своё воображение через то, что я увидела Свена вблизи, что я приехала туда, что я была рядом с ним, что Марио ревновал к Надин и за меня тоже. И это действие вблизи, и его дурацкая извращённость меня подловили. И я влюбилась как дура! Любовь зла — полюбишь и козла. Когда я думала, что он лучше, я делала его выше и заведомо недоступным, открытым разве только для Марио, а теперь, когда я узнала, что он козёл, что он путается с девками, что он уже никогда, никогда не вернётся…
— Ты попалась на его несчастье и на его ориентацию посреди своих разрушенных храмов…
Мать была ошарашена. До сих пор фантазии дочери представлялись ей клубком сюжетов, из которых Джина, повинуясь времени дня и своему настроению, тянула ту или иную нить и раскручивала её. Но разве она могла удовольствоваться таким примитивом! Её иллюзии оказались неким государством, сверхчувствительной системой, реагировавшей буквально на всё. Образ жизни, время дня, настроение, мысли, мрачная философия больной головы, книги, телевизор, музыка, погода — что только не влияло на эту систему, не говоря уже о реалиях действующих в ней лиц, реалиях, так скупо доходивших, так больно ранивших и оказывавшихся главным фактором! Реагируя на всё, эта стройная организация так же, в свою очередь, изменяла очень многое: тот же образ жизни, настроение, мысли. Но она вносила и новые чувства, она творила новую Джину. Безжалостно творила новую несчастную Джину, которая, вперив взгляд в стену, бессвязно бормотала:
— «Я влюблена», — шептала Таня. Думала, ты будешь со мною всегда, но ты уходишь. Но в возраст поздний и бесплодный, на повороте наших лет, печален страсти мёртвый след… Но продуман распорядок действий и неотвратим конец пути… Над миром властвует разлад, тебе ль не быть с собой в разладе? Love is a flame that can’t be tamed. And so of you, beauteous and lovely youth, when that shall fade, my verse distills your truth. Сохрани тебя судьба, чтоб не стал всего дороже тот, кому не нужен ты…