АГОНИЯ. Глава 12
— Ну и для чего столь долгий опус, учитывая твои слабые лёгкие? — мать пытливо смотрела на Джину, выслушав после фильма повтор «рассуждений».
— Это не опус, это пролог. А вот сейчас будет следовать главное. Во-первых, медитация не оказалась пустым звуком. Образы и мысли второстепенны, главное — это принятие боли, а оно состоялось, потому что в его жизни был момент, когда он надеялся, когда ему было легче. То, что это было обречено, — уже другой вопрос. Во-вторых, рождение, невозвращение, прощание растянулись на месяц. Я могла об этом узнавать тоже постепенно, дозированно, но сначала каналы закрыли на чемпионат, в конце июля ничего не передали об уходе. Почему? Да потому, что это должно было вывалиться на меня сразу, чтобы прибить основательно. И прибило. И временем, и глубиной проникновения. Я отходила месяц. Полностью так и не отошла. Но в конце этого месяца отхода я периодически начинала испытывать чувство какого-то раздражения. Оно приходило как бы ниоткуда, его прибытие не определялось ни болью, ни настроением, оно не было ориентировано на что-то конкретное, не было связано со мной. Оно было чужим, понимаешь? Оно не было моим. Это его раздражение, для которого как раз-таки и были основания, настроения, предмет. Я ведь не закрывала связь ни зимой, ни в марте. Это дало знать себя позже — вот и всё. И я поняла, что скоро снова попытаюсь: всё равно кругом всё было пусто. И я попыталась. В первый раз явилась эта мерзкая старушенция. Во второй раз мне не удалось поймать это чувство воссоединения и взаимного проникновения. Тогда я, сама от себя не ожидая, выпалила: «Забирай свою боль обратно, а заодно и мою. Я устала». И после этого был матч на Кубок Германии. Я смотрела его, и ощущения, и картинка были таковы, что я обалдела от восторга. Мне трудно передать…