— Да, ощущения Алекса оказались явнее и понятнее…
— А, какое дело… Так вот, я по уши влюбилась в Санта Круса, а на следующий день меня посетило озарение. Я поняла, за что наказана. Принялась за следующую медитацию вчера, вернее, сегодня ночью. Снова перенесла на него общую боль, снова оставила открытой связь. И сегодня утром проснулась другой женщиной. Я расскажу об этом поподробнее: и о любви, и о понятии, и о последней медитации. Но сейчас дело в другом. Я отдаю ему свою и его боль. Я чувствую себя лучше, во мне многое просыпается. То, что я считала абсолютно мёртвым. Я восстановила всё до мельчайших подробностей, до самых ничтожных деталей: чувства Марио, Свена, обстоятельства моей второй воображаемой жизни. Здесь, на земле, я обрела продолжение и новые возможности. А в это время, 31 августа, у него на картах пошли новости, а 1 сентября, прямо вслед за ними, — свеча, переживания. И после этого одиннадцать дней подряд не выходит ничего, хотя карты дают прогноз примерно на неделю. Значит, либо у него сейчас пустота, либо переживания затянулись на более долгий срок, да ещё с периодически выпадающим крестом — известием о смерти, правда, трёх раз подряд не было…
— Суска в омут кинулась… Я вижу, ты изобрела ещё две воображаемых жизни — воображать то, что ты что-то можешь, и воображать то, что реальность, тебе угодная, подгоняется и определяется твоей медитацией, да, к тому же, выводится из твоей связи со Свеном на мм… более высоком уровне. Что за дурацкие бредни расставлять всё, исходя из своих пристрастий, да ещё иметь претензии на справедливость и возможность этого!
— Американцы везде суют свой мерзкий нос и имеют претензию считать себя умными, великими и всемогущими…
— И везде терпят поражения и вызывают только всеобщую ненависть.
— Но я же русская. Самое главное — медитация и тогда, и сегодня действенна…
— И тебе не стыдно топить его, хотя бы в воображении?
— Он же сам виноват. Я этим и не думала заниматься — бог всё расставил.
— Но ты только что сказала, что ТВОЯ медитация действенна.
— Правильно! И я веду её под рукой бога. Прыгал же он под его оком!
— Скоро мне станет его жалко…
— А раньше ты его ненавидела! Я же говорю: всё уравновешивается. Жалость женщины — прямая дорога к любви. Во что ты влюбишься сперва?
Джина вышла из комнаты матери и вернулась туда через полчаса, погадав на картах.
— Ничего! Опять ничего! Приключения продолжаются! Сначала я должна тебе рассказать, за что наказана. Ты знаешь, что Санта Крус в тысячу раз красивее…
— Это слишком. Раз в пять — допустим…
— Во-первых, мне шатены нравятся больше.
— Во-вторых, Ханни худее, а худые тебе нравятся больше.
— Санта Крус тоже стройный. В-третьих, он на семь лет моложе.
— Отсюда следует в-четвёртых — Ханни умнее, ты сама это подозреваешь.
— Не сказала бы. Санта Крус по-немецки говорит — ого-го! А вот Ханни по-испански, наверное, не разговаривает, хотя мог бы выучиться.
— У Санта Круса, да? А если твой Роке — такой же, как ты говоришь, «извращенец»?
— Ой нет, не надо. Оставь меня в моей любви, пока я не уверилась в обратном. Я этого не вынесу. Это уже слишком, если самый лучший окажется извращенцем. Он красивее, он моложе, он темпераментнее, он к своим двадцати пяти годам перенёс травм не меньше, чем Ханни за всю карьеру. Главное же в том, что он был единственным, кто меня спасал, когда Свен уже не участвовал в соревнованиях.
— Но он же сам не играл чуть ли не целыми сезонами.
— Так я смотрела спортивные обзоры, чтобы увидеть его хотя бы на тренировках! А интервью, которые он давал по поводу прихода в команду Керреро и Хулио дос Сантоса, а «Ich, Roque» и участие в программах «MTV», а обзоры прошедших сезонов и празднование чемпионского титула? После февраля Санта Крус остался у меня в единственном числе. Ханни же я больше не видала. Я всегда любила Санта Круса больше. В моих иллюзиях Ханни сходил от него с ума, и я раскручивала эту линию, вкладывая в его душу своё желание — стремление к Марио, то есть к Санта Крусу. К нему тянулись руки, ему посвящались раздумья, он был загадкой, потому что я любила его! И, пока это было, бог меня миловал. А когда Ханни 4 августа объявил о своём уходе, я зациклилась на нём, он стал для меня центром Вселенной. Я ревела — Марио приходилось его утешать, он стал комментатором — и я занималась медитацией, выходя на него, а не на Роке, я хотела слышать его имя в репортажах — и смотрела всё, когда же на экране появлялся Санта Крус, я относилась к этому спокойнее, потому что очередное появление прогнозировалось. И карты я сейчас раскладываю на Ханни, а не на Санта Круса. Роке приносил мне счастье, а от Свена я видела одни мучения — так по справедливости я должна больше любить Санта Круса! Это справедливо, понимаешь? Он меня держал, он красивее, он добрее, он наивнее, он нежнее. А я несправедливо больше люблю другого! Вот за что бог меня наказал — заметь, тем, кого я люблю. Не от Санта Круса пришло наказание — наоборот, он продолжает меня спасать, а от того, кому я в последнее время несла свои мысли, к кому протягивала руки.