— Я и не говорю «долго», не говорю «с такой-то целью». Ты думаешь, я действительно буду разыскивать его e-mail? Мне будет достаточно представлять, что я могу и смогу это сделать. И тут — достаточно испытывать, если ощущение нравится, а как долго, что получится и доля согласования с истиной — что мне в этом…
«В самом деле, что ей в этом? Она испытывает то, что хочется, думает, как хочется, представляет, что хочется. А её порыв и первый поцелуй… На земле три миллиарда женщин — сколько из них его целовали? Какое ей дело до того, что это не исполнится? Она смеётся и плачет, любит и ненавидит. Бури, подобные случившейся 5 августа, временами врываются в её жизнь, как протекающая крыша. Дождь кончился, высохла вода — и она опять в своём мире…
Нет, — тут же возражала себе Наталья Леонидовна, — не в своём мире, уже не в своём. Если бы она продолжала там пребывать, её жизнь катилась бы, как и раньше, без особых изменений, хотя бы так, как в начале года. То же, что происходит сейчас, идёт вразрез с Джиной двух-шестимесячной давности. Чересчур много эмоций, чересчур много игры воображения, несусветная оторванность от реалий. Она творит это всё через верх, она живёт совсем уж навзрыд, и в этом «навзрыд» — отчаяние разуверившейся во всём. Любое сумасбродство, никакой логики развития — настроение меняется даже не поминутно, а ежесекундно. Наверное, она уже не представляет, что сможет когда-нибудь разлюбить его, и с удивлением взирает на то, чем стала её жизнь в трясине некогда столь прекрасного чувства. Это не любовь, это исступление ясно сознаваемого бреда и нежелание, абсолютно ненормальное нежелание с ним расставаться. Спроси её, зачем это нужно, — она не скажет, она не знает, она ткнёт пальцем в небо и свалит всё на бога. Она не повинна в этом: она не хотела быть такой во имя кого-то, она понимает, что чувство, которое разваливает её сущность на части, делает её жалкой, нищей и оборванной, вгрызается в неё и поедает, чтобы пышнее разрастись, подобно цветам, выросшим на заражённой земле, перед которыми каждый в ужасе отступит и будет прав. Да-да, и именно поэтому она открыла новый e-mail с полностью придуманными данными — фантазия для убийства истины, фантазия на фантазии для того, чтобы скрыть это убийство. Он её не знает, она никогда с ним не встретится, её будущее определено, ей нечего делать — и в ожидании конца она продолжит вскармливать своей кровью ненасытное чудовище».
Уклад жизни ломался. Мать становилась психологом поневоле, Алекс делал это из интереса. Ему понравилось, и, сам того не замечая, он влип. Джина, сошедшая с ума ни от чего иного, как от долгой пытки, не реагировала на бытие уже на низшем, инстинктивном, уровне отвращения к действительности. Просыпаясь, она думала только о предсонье и о том, как в нём будут тянуться друг к другу их души и руки, чтобы в их любви забыть свою — жалкую, несвершённую, постыдную любовь убогого создания. Иллюзии ей не отказывали — раз возвратив, она вцепилась в них мёртвой хваткой. Это продолжалось до того момента, пока Джине не позвонил Роман, чтобы получить хотя бы на словах нечто более определённое, чем «стучите — и вам откроется», но верующая от библии не отходила:
— Le vie della provvidenza sono infinite, — далее последовали переводы на английский и русский (уловив неполную тождественность итальянскому в стандартном русском изложении, Джина закинула её в свою память. Она долго будет сопоставлять это, через несколько дней выдаст своеобразную сумму, прибавив к ней свой собственный сумасбродный вывод, и, отойдя от хронологии, поместит её в конец ноября) и краткая справка о том, кем и когда библия была переведена с греческого на латинский. Краткая — потому, что минуло уже шесть лет с того времени, когда Джина в ореоле своей любви к Иванишевичу, Анджело Милошевичу и Югославии изучала историю страны и сербохорватский язык.
— Но ведь великое переселение датируется V–Vl веками нашей эры…
— А первые упоминания о славянах на Балканах относятся ко ll-lV векам. Кстати, немало императоров, правивших Римской империей, — выходцы из…
— Я открыл сайт Свена Ханнавальда, — в изнеможении простонал Роман, уже точно ничего не желая и с ужасом думая о том, не придётся ли ему скоро выслушивать цитаты о провидении в немецком переводе.
— Должно быть знаменито, — заволновалась Джина со стоном Эллочки-людоедки, увидевшей чайное ситечко, — schnell, schnell, выкладывай.
— Нашёл фотографию. Прямые светлые волосы, голубые глаза, щёк нет…
— Высокий лоб, крупные черты лица. Он тебе понравился?
— Да, ничего.
— И что бы ты с ним, — Джине не удалось перевести разговор на «что бы»…