« — А вдруг она его полюбит? Она ведь женщина…
— О да, но так горда и так спесива,
Что лишь собою занята.
— Всегда надменна красота…
— Да, но жестокость некрасива».
— Ты это о ком? Уж не о себе ли, прекрасная Диана?
Джина удивлённо пожала плечами.
— Нет. С чего ты взяла? Коню понятно, о Ханни.
— Оставь в покое свою лошадь. Какой-то смысл в этом есть. Такие люди, как он, могут только снисходить, но не становиться на один уровень с теми, с кем общаются. Сознание своей ценности слишком велико. Вряд ли он может принести кому-либо счастье. Помнишь его ответ на вопрос, почему он не взял Суску с собой: «Не надо, попозже. А то её на части разорвут». Имел он в виду, конечно, не её личность, а свою популярность. От этого он и будет отталкиваться. Всегда.
— Даа, бедная Суска. Она стала заложницей его желания освободиться от прочих посягательств, — Джина говорила медленно, лениво растягивая слова, — верный признак того, что думала о чём-то другом.
— О чём это?
— Подожди, — и Джина почти бегом устремилась в свою комнату. Спустилась она оттуда через пять минут взъерошенной и обескураженной.
— Что случилось? Теперь у Санта Круса родился ребёнок? Новости вроде прошли давно…
— Сенна… Сенна… Я посмотрела. Я не знаю, почему мне это до сих пор не приходило в голову. Он тоже родился в понедельник.
— О, господи… Ты уверена?
— Да, я два раза посчитала. Он тоже.
— Театр абсурда. Только ты могла так безнадёжно влипнуть в эти три понедельника. Сенна, Иванишевич, Ханнавальд. Бог троицу любит. Not a fourth time?
— 1993, 1997, 2001. Поэтому-то я ничего и не дождалась в 2005.
— Но в Ханни ты влюбилась в конце 2002.
— А увидела в начале. Самое начало — по восточному календарю это конец предыдущего. 4×3. Двенадцать. Тринадцатый год идёт. И это навсегда. Бог вынес на третье.
— Десерт? Ты всегда обожала сладкое.
Джина печально усмехнулась.
— Я случайно вышла на Сенну… теперь. Смотрела «Jukebox» по «Vh 1». Прокручивали песню Вильямса, ну этого, который мне никогда не нравился. «Supreme». Собственно, не его, а перепев «I Will Survive» Глории Гейнор. Просто там клип, — она говорила медленно, поминутно поднося ладони к пылающим щекам, — связан с автогонками, и периодически появляются документальные кадры, я и узрела Сенну… несколько раз, и во мне всё… А сейчас, когда узнала про понедельник, я не знаю… что думать… Их троих, всех троих снедала одна и та же ненасытная страсть. Быть первым, всегда, везде, только лишь первым. Один так и разбился, несясь первым к первому месту. Другой с четвёртого раза выиграл Уимблдон, на этой волне продержался ещё несколько месяцев и ушёл — это не так плохо, но вся жизнь была потрачена на одно и отравлена постоянными сомнениями в возможности достигнуть желаемое. Они все становились чемпионами мира, брали призы, устанавливали рекорды. Для них не существовал красный цвет. И когда он появился перед третьим, он не мог поверить в это три с половиной года. Во что бы то ни стало примчаться первым, во что бы то ни стало выиграть Уимблдон, во что бы то ни стало вернуться. И я, которая никогда не желала стать первой и превыше всего ценила красоту, меру таланта и качество, а не результат, зачем-то перенесла на себя их желания и жаждала вместе с ними… за них. Три понедельника, три жажды. Grand Prix, Уимблдон, возвращение. Они всё равно должны были когда-то уйти, как уходят тысячи других. Но они не пожелали уйти «как» нормально, им надо было уйти по-другому, потому что они родились в понедельник. И я не пожелала принять их жизнь и их уход, как все, нормально, я закручивала себя в жёсткие стрессы, кидалась в дикие срывы, пока не помешалась окончательно, потому что родилась в понедельник. Дождаться возвращения. Во что бы то ни стало. А теперь — новое. Дождаться ответа. Какой бы ни был. Во что бы то ни стало.
— А зачем?
— Да разве я знаю зачем? Иногда мне кажется: мне просто приятно будет его получить.
— Ну, напишет он в крайнем случае: «Спасибо за тёплые слова, подумаю о передачах».
— Да не он, а тот, кто обслуживает этот сайт.
— Ну и что?
— Ничего, конечно. Мне просто время надо убить. Десять дней, пока буду ждать. И ещё десять, когда не дождусь и накатаю ещё одно послание. Так скорее наступит ноябрь, когда он, может быть, вернётся. И так скорее пройдут эти дни, когда у меня ничего не получается. Мои фантазии мертвы, как в начале августа. Это всё из-за него. Я была такой хорошей, такой правильной, такой искренней. Он не был мне нужен. Я любила Марио за него, его за Марио. А теперь я, кроме своей любви к нему, ничего не вижу.