— Ну и что?
— У него действительно что-то там, на стороне. Мотается, подлец.
— Но он же всё-таки свободен… официально.
— Ах, да. Я это не учла. Но всё это ерунда. ТА ЖЕ САМАЯ пиковая дама ТАК ЖЕ выходила у него везде, и всё закончилось ею же. Чуете?
— Я чую, что для тебя получить иллюзию сознания возможности важнее, чем её осуществить. Ещё возиться, чего-то там делать. Прямо морока какая-то.
АГОНИЯ. Глава 15
Джина пропустила сарказм мимо ушей.
— И с этой исходной позицией я легла в постель, и у меня всё получилось. Джина написала e-mail на сайт Свена. Открывая его, он обратил внимание на обратный адрес: Марио Манчини — удивился, конечно, и позвал Марио. Нет, это не он писал. Он передал бы на словах, так сказать, в прямом эфире. Откройте почту и посмотрите другие данные. Может это быть или нет, я не знаю, но Свен открыл и увидел дату рождения: 9 июля 2001 года. Для Марио всё стало ясно. Это было второе рождение Джины, только она могла внести эти данные и его имя и фамилию. Марио позвонил Джине. Сказал, чтоб она молчала и не удивлялась, он ей потом объяснит, как сюда попал. Не называя при этом имени, строя фразы так, чтобы не было намёка на пол. Он поднёс телефон к уху Ханни. Да, он прочитал, он благодарен, правда, не знает кому. Конечно, не всё зависит от него, ещё и телевидение остаётся, но он постарается. Джина молчала, как сказал ей Марио. Первый раз в жизни Свен излагал свой монолог только ей. А потом сидел с Марио во флигеле, и Марио рассказывал ему о Джине, мятущейся далеко-далеко отсюда, идущей по грани истерики и шока, о её злой судьбе, своём спасении, удивительной смене ориентации. Там ещё много чего было, длиннющий диалог, всего не воспроизвести. Свен упивался красотой Марио и в сознании его очарования, и в прелести образов, проносившихся в его глазах, и в таинственности и отрешённости взгляда. Поэзия платонической ориентации Джины несла его к губам этого занебесья, общая боль за свою судьбу завораживала и подкупала его, а близость и уединение искушали. Вчера они были в моих фантазиях ближе друг к другу, чем когда бы то ни было. И телом, и душой, и я вдалеке, но с ними рядом — своим желанием. У нас была общая боль, один обнажённый нерв. И я чувствовала дрожание этой струны и в себе, и в Марио, и в Свене, их взаимное влечение во имя любви, во имя красоты, во имя меня, во имя всего того несвершённого, что человек обливает слезами всю свою жизнь. Это бдение, эта их бессонница до рассвета роднили их и меня с ними, и мы плыли в согласии единого желания.
А за окном была зима и стоял холод. И только их союз мог спасти их от вмерзания в вечность безверия. Помнишь, тогда давно, когда они сидели в машине под сошедшим снегом…
— А кончилось всё это, как всегда, в постели?
— Даже не кончилось, а продолжалось. И утром они лежали в постели и, хотя целовались мирно, не были свободны от желаний. Они по-прежнему стремились друг к другу (на всех уровнях, понимаешь?), Свен пылал страстью обнародовать свою любовь и потащить Марио в церковь, а Марио хотел развернуть Свена, чтобы тот смотрел на свой уход с менее мрачной и безнадёжной точки зрения. И для этого нужна была я. А далее следует сон! И Ханни предстаёт в нём снова на экране, в совсем неожиданном амплуа, да ещё со своей прекрасной задницей. Отсюда вывод: худыми намерениями мостят дорогу в рай. Кто там говорил «грех»…
— Твои худые намерения немного перекликаются с «Фаустом». Значит, твоя морока отпадает?
— Нет, что ты, мне нужна fotografia, и я сейчас же отправлюсь за ней.
К удивлению матери Джина отправилась к телевизору и застряла у него на пятнадцать минут, потому что напала на «U 2», «Muse» и Ренато Дзеро. Затем отправилась к видеокассетам и из их длинных рядов выудила одну. Тут Наталья Леонидовна поняла, почему Джина произнесла слово «фотография» по-итальянски, и обрадовалась странным ассоциациям, рождавшимся в мозгах Джины и заставлявшим её поступать вопреки логике и изложенному, но согласно последовательности образов. Фотография Ханнавальда натолкнула дочку на «Fotografia» «78 BIT» — она и полезла за кассетой с записанной песней.
— Чёрт, у меня мелодия почему-то на «Cleptomania» переходит.
Песня была записана в конце, кассета же отмотана на начало. Сперва Джина любовалась красавцем Андреа Морини, потом — двадцатью Джанлуками с десятка съёмочных площадок, за ними следовали Рон, Лаура Паузини, Чезаре Кремонини, Риккардо Фольи, Горан в матче на Кубок Дэвиса, опять Джанлука с абсолютной оккупацией первого места в классификации. Мать внимательно наблюдала. Слёз сожаления об утерянном не было, ужас контраста настоящего с прошлым не вставал ныне, исходная позиция, с которой Джина двинулась за этой кассетой, была забыта напрочь. Она легко и властно вошла в этот круг и скользила свободно и в полном согласии с разматывавшейся видеоплёнкой, отдаваясь красоте песен, мелодий и лиц. Настал черёд «78 BIT».