— Так, вседозволенность — во-первых, лекарства — во-вторых. В-третьих, у него были миллионы поклонниц. Представь, что одна из них умирает, вернее, это уже случилось пару лет назад. От несчастного случая, на операционном столе, мало ли… На миллион одна преждевременная смерть возможна. Она умирает в момент, когда её душа принадлежит ему. И, попадая Туда, имеет большее право на его любовь, чем кто бы то ни был, потому что она сама в этой любви ВСЕЦЕЛО, а? Это создаёт новые обстоятельства, новые взаимоотношения, новую связь, это уже определено, кто-то ещё имеет на него право. Что во всём этом хорошего?
Мать смотрела на Джину. Когда-то она была легка и весела, она беззаботно тратила жизнь на книги и свидания, училась в институте, работала, проходила через свои страсти, переживала и сбрасывала пережитое, отдавалась новому, хохотала без удержу. Отрава Ханнавальда стёрла всё в порошок. Теперь Джина курила, ревела, изрекала или печатала бредни, исходя из мнимых положений. Лишь бы забыться — всё равно как и чем. Никто не был повинен в этой сумасшедшей и безысходной любви, но она всё-таки существовала и вела не к свету, а во тьму. Зачем, для чего, во имя чего?
— И потом, — устало продолжила Джина, — это там в каких, в-четвёртых, что ли… Что я хочу до него донести? Новое воплощение, бессмертие, сознание возможной несправедливости здесь и смирение с несовершенством этого мира, так как он лишь ступень к неизмеримо более прекрасному. Я хочу, чтобы он утешился, перестал страдать в надежде на лучшее. А с чего я взяла, что он отринет от себя безысходность нынешнюю? Я приняла всё это, я верю, но жду ответа и не дождусь — и мне, несмотря на убеждение в том, что проповедую, по-прежнему плохо. Так и он может принять всё, если предположить, что прочтёт, может поверить — и ничего не изменится. Веря в будущее, я мучусь от настоящего. И он, даже осенённый верой, тоже будет продолжать томиться неизбывной тоской по потерянному. Его можно отвлечь на какое-то время, но его положение намного хуже моего. Не получая ответа, я всё-таки сохраняю крохотную вероятность того, что когда-то он придёт. Он же нсохраняет ни малейшей крупицы. Я сохраняю — и всё равно тащусь в маете, тоске, горести. Возможно, он будет пребывать под впечатлением того, что узнал, но сколько времени? Он неминуемо прибьётся к этому, настроение притупится. Он, агрессивный, дерзкий, покорявший всё, не удовлетворится далеко отстоящим, недоказанным, потусторонним. А здесь, на земле, в отличие от меня, для него всё перечёркнуто жирной чертой. Одним поворотом мысли, одной надеждой, одной басней не развернёшь обстоятельства. Воображение бессильно.
— Почему ты так уверена в том, что ему плохо? Пять минут назад ты говорила, что отрицательное можно погасить одной таблеткой.
— Погасить эмоции, но не осознание реальности, которое рано или поздно всплывёт. И потом, я же не к нему реальному взываю, а к нему во мне. Наверное, поэтому и ответа нет… А ему во мне всегда плохо. Не потому, что я этого хочу. Просто во мне он зависит от меня. Мне плохо, ему плохо. Я-то верю в обратную связь.
Джина потёрла глаза и потянулась за картами. Наталья Леонидовна отправилась на кухню за ужином. Первый час ночи, Лолита давно ушла. Надо было сказать Джине, чтоб спустилась, а теперь докличься её, как же! И мать с подносом в руках поднялась наверх. Дочь сидела в постели, оперев подбородок на руку и устремив взгляд на пиковую даму в конце расклада. Дело с началом и серединой, густо усыпанными пиками с устремлёнными вниз концами, обстояло не лучше.
— Боже, что ты с ним творишь… в своей первой воображаемой жизни?
— Какое уточнение после многоточия. Не ехидничайте, как Иванов. Я вам не Грузия.
На следующий день, проходя мимо комнаты дочери, Наталья Леонидовна услышала приглушённые рыдания и открыла дверь.
— Ну, и что на этот раз?
— Я бесплодна! — завопила Джина. — Я бесплодна, все сроки прошли. Я не могу родить.
Мать устало закрыла глаза.
— Но ведь ты и не собиралась рожать…
— Я вообще не собиралась рожать, а не от него…
— Но ведь он далеко!
— Какая разница, что далеко! Это его дело, что далеко! А моё дело — то, что у меня должна была быть возможность, а теперь у меня её нет! Мало того, что он со своей стороны далеко, так ещё и я не могу, и это тоже из-за него! Это он, это его ребёнок убил моего ребёнка!