ОТЪЕЗД. Глава 3
— Ты знаешь, а ведь я давно расписала календарь последних сорока лет, в 2003 году. Смотрела, в какой день родились Якопо Морини, Андреа Морини, Иванишевич, Рафтер, Гриньяни, Санта Крус. Он часто оставался открытым на письменном столе. И почему-то долго я не смотрела, в какой день недели родился Свен Ханнавальд. Я не знаю причину. Не смотрела — и всё. Я сделала это только в прошлом году. Он родился в понедельник.
— Так же, как Горан, так же, как ты. Что из этого следует?
— То, что из нас троих я самая жалкая. Пусть хоть это его устроит.
— Он же этого не знает.
— Но может смутно догадываться.
— Превосходство над тобой — единственная победа, которую ты ему оставляешь?
— Я просто не вижу других… ныне.
— Припереть тебе сейчас сюда твоего Ханни — и через десять минут ты будешь твёрдо убеждена в том, что Гриньяни намного прекраснее.
— Во-первых, не через десять, а через полчаса, когда меня откачают от обморока. Во-вторых, если ты настолько всемогуща, не забудь заодно прихватить Санта Круса, я свалю их в постель, а сама устроюсь в кресле с видеокамерой. В-третьих, я и сейчас убеждена в том, что Горан на восемь сантиметров выше, а Гриньяни в три раза красивее. Он тебе, кстати, всегда чертовски нравился. Ты помнишь, как я заорала «маленький Гринчик», когда его показывали перед «Sanremo Top», а ты сразу прибежала из кухни и не отошла от телевизора, пока передача не закончилась? А помнишь, как увидела его в первый раз? Пришла к десяти часам на программу «Время», завела часы и перевела их на две минуты вперёд, потому что они каждый день отставали на две минуты, и сказала: «Давай включай телевизор». А я говорю: «Ещё пять минут до десяти осталось, я тебе сейчас одну песню поставлю, она как раз пять минут идёт, а ты послушай и потом скажи, как тебе песня, как тебе голос и как тебе исполнитель». И поставила «La mia storia tra le dita». Тебе тогда ещё Рафтер нравился, потому что мне он уже разонравился, ну понятно, всё в мире уравновешено. Ты слушала песню, а я подзуживала: «Посмотри, как он глазками стреляет: не хуже, чем Рафтер, причём его глаза явно красивее, да и волосы, кстати, тоже. А зовут его Джанлука, а фамилия Гриньяни, а «mia storia» — это «моя история, а «tra le dita» — я ещё не знаю». Тебе было очень приятно, что я откопала такую красоту, которая уровню Иванишевича нисколько не уступает, тогда у тебя и зародилась мысль отвлечь меня от Горана с помощью Гриньяни. Но моя жадность двигалась быстрее, чем твои мысли, так как на другой кассете у меня уже были записаны «Le mie parole». А на самом деле в моей первой воображаемой жизни дело обстояло следующим образом: я сидела в своём замке и обедала с Гораном, ну, там ещё Рафтер со своей бабёнкой болтался для статистики. Я, естественно, занималась не обедом, а смотрела телевизор и высмотрела-таки Гриньяни. Как его увидела, сразу обалдела и говорю: «Ну и рожа — вылитый хам, настоящий подонок. Не успокоюсь, пока с ним не пересплю». И всю песню аккуратно записала, а потом побежала за Темпестом. Он тоже с нами жил, не как фон, а как друг детства. Стащила его вниз к видео и продемонстрировала Гриньяни. А он мне: «У тебя такая красота записана, вот это голос, вот это мордашка, давай выкладывай его ещё». И тоже вслед за мной безумно влюбился. С тех пор у него одно на уме и было, до Марио, конечно. А я поняла, что одного придворного музыканта недостаточно, мне уже нужна была целая капелла. И это называлось «destinazione paradisо», и всё было понятно, потому что у тупых англичан и в помине таких умных слов не было, пока Цезарь не принёс им культуру из Рима, а заодно и построил Лондиниум, который они потом переименовали в Лондон, убрали из итальянского один род, обкорнали его на два падежа, в общем, сделали из прекрасного итальянского свой мерзкий английский. Поставь перед обезьянами компьютер — и результат будет тот же, впрочем, насчёт обезьян — это я им польстила. Да, так вот, перевод и не требовался, всё было понятно по ассоциации. «Destinazione» — «destination», «paradisо» — «paradise», — и Джина разлеглась на ковре, как Гриньяни в райской песне, мотнула вперёд головой, чтобы для полного сходства уже причёсанные волосы волной рассыпались по плечам и отключилась от настоящего. Воспоминания уводили её всё дальше и дальше, всё веселее и веселее; она даже порозовела, занимаясь гимнастикой на ковре.