Так, шаг за шагом, Юли стал приближаться к познанию веры. Разговоры о религии наполнились для него смыслом. Сквозь болтовню святых отцов пробивалось ядро истины -- люди должны были знать, зачем они приходят на свет, живут и умирают, иначе они не были достойны звания людей. Только дикарям не нужно было никакого объяснения. Юли хотел познать себя -- и самопознание было похоже на поиск следов зверя на снежных просторах бескрайнего внешнего мира.
<p>
* * *</p>
Однажды по поручению Сатаала он попал в дурно пахнущую утробу Прейна, где по длинным канавам на грибные поля подавался человеческий кал, смешанный со свиным навозом. Разило от этой адской смеси страшно. Смрад здесь был так густ, что, казалось, делал плотным сам воздух, так что живущие здесь люди и впрямь были твердой породы, как говорилось в пословице. Юли с интересом смотрел на них, даже не подозревая, что это изменит всю историю планеты.
<p>
* * *</p>
Вдруг его задумчивый, полный мечтательного света взгляд встретился с таким же нездешним взглядом молодого мужчины, его ровесника на вид, и что-то, похожее на прикосновение челдрима, пробежало меж ними. Вдруг парень вспрыгнул на тележку, развозившую навоз. Он явно не был ни бритым священнослужителем, ни патлатым сказителем, о чем свидетельствовали его коротко и аккуратно остриженные волосы. Но он явно решил привлечь к себе внимание.
-- Друзья! -- звонко крикнул он. -- Я не могу больше молчать, правда душит меня. Послушайте меня хотя бы минуту. Бросьте работу и выслушайте, что я хочу вам сказать. Мною движет дух Великого Акха, он овладел мною и я говорю от Его имени. Я знаю, что рискую жизнью, но моими устами говорит Бог и он велит открыть мне, что священники искажают заветы Акха ради своих собственных корыстных целей!
Люди останавливались и собирались вокруг повозки, чтобы послушать самозваного проповедника. Двое особо набожных молодчиков попытались стащить молодого безумца с тележки, но все остальные, вместе с Юли, грубо оттерли добровольных блюстителей и слушали с угрюмым, молчаливым интересом.
-- Спасибо, друзья! -- голос незнакомца зазвучал доверительно. -- Священники обманывают вас. Они утверждают, что мы должны жертвовать Акха, и больше ничего, что за наши жертвоприношения он будет охранять нас, живущих в великом сердце его горы, и, кроме жертв, ему ничего от нас не нужно. Это ложь!!! На самом деле все наши жертвы достаются алчным жрецам, они толстеют на них и им наплевать, что мы, простые люди, страдаем, отдавая последнее! Жрецы погрязли в роскоши и безделье, и им наплевать и на то, что мы, простые люди, опустились! Акха говорит моими устами, что все мы должны стать лучше, чем мы есть сейчас, мы должны встать вместе с ним в его войне с Вутрой, иначе наш мир ждет ужасная участь. Наша вера стала слишком слаба: как только мы совершили свои жертвоприношения и уплатили налоги, нам уже плевать на Акха! Мы чувствуем себя свободными от служения Богу. Мы просто жрем свои пайки, пьем, трахаемся, ликуем на состязаниях гладиаторов, смотрим кровавые зрелища. Неужели нам больше ничего не надо?
Вы часто слышите, что Акхе нет до вас никакого дела, настолько он сам погряз в своём единоборстве с Вутрой. Что ж, такова правда. Но мы должны сделать так, чтобы Ему было до нас дело, мы должны стать достойными Его внимания! Мы должны перевоспитаться, да, перевоспитаться! А священники и милицейские свиньи, живущие в своё удовольствие, тоже должны перевоспитаться и жить честным трудом, ибо так желает Сам Акха!..
Кто-то крикнул, что появилась милиция. Молодой человек на повозке запнулся, испуганно оглядываясь, однако, не побежал.
-- Меня зовут Нааб. Запомните, что я вам скажу. Мы не должны оставаться беспристрастными зрителями великой битвы между Землей и Небом. Сейчас мне нужно бежать, но я вернусь и снова буду разносить слова Акха по всему Панновалу. Опомнитесь, перевоспитывайтесь, старайтесь стать лучше, пока не поздно, пока не наступило Лето и проклятый Вутра...
Увидев милицейского, он спрыгнул с тележки и нырнул в толпу, но было уже слишком поздно. Огромный фагор, которого вел на длинном поводке офицер, был тут же отпущен. Он рванулся вперед, в толпу, и схватил Нааба за руку своими могучими ороговевшими пальцами. Проповедник вскрикнул от боли, но волосатая рука беспощадно обхватила его за шею и крик смолк. По толпе прошло волнение, но возмутиться никто не решился. Фагор потащил пленника в сторону Рынка, к Святилищу. Милицейский спокойно следовал за ним.
-- Не стоило ему говорить подобных вещей вслух, -- пробормотал себе под нос стоящий рядом с Юли седой мужчина, когда толпа начала спешно расходиться. -- Теперь его точно казнят.
Сам не зная, почему, Юли бросился за мужчиной, догнал его и схватил за руку.
-- Послушайте, но ведь Нааб говорил от имени самого Акха, -- удивленно спросил он. -- Все его слова -- чистая правда. Почему же его забрала милиция, словно последнего преступника?
Мужчина угрюмо взглянул на него.
-- Потому, что ты дурак, иначе бы не задавал таких глупых вопросов.
В ответ Юли поднял к его носу свой внушительный кулак.
-- Я не глуп, иначе я бы не задал тебе этого вопроса.
Мужчина украдкой посмотрел по сторонам. Убедившись, что рядом никого нет, он решился ответить.
-- Если бы ты не был глуп, ты бы помалкивал, -- проворчал он, всё ещё испуганно оглядываясь. -- Раз ты такой умный, то скажи, кому, по-твоему, здесь принадлежит власть? Стаду плохо отесанных каменных болванов, про которых рассказывают одну несуразную чушь? Нет, сынок, священникам и только им! Власть -- собственность не бога, а его служителей. Ты что -- собираешься спорить с ними? Если ты посмеешь выступать против них, то разделишь участь этого умалишенного бедолаги, только и всего.
Ещё раз оглянувшись, седой растворился во тьме. Конечно, он был кругом прав, но там, в этой всё время настороженной тьме, ощущалось присутствие чего-то жуткого, чудовищного, внушающего ужас. Акха?..