Заученные наизусть стихи из священного писания стали постепенно приобретать смысл. От них исходил свет истины. И Юли с удовольствием стал повторять про себя то, что раньше заучивал так неохотно, устремив при этом свой взгляд на Акха.
Небеса вселяют напрасные надежды,
Небеса не знают границ.
От всех их напастей и бед
Нас защищает скала Акха над нашими головами.
На следующий день он со смиренным видом предстал перед Сатаалом и поведал ему о своём обращении в истинную веру.
Против ожидания юноши, наставник встретил сиё с недоверием. Барабаня пальцами по коленям, Сатаал обратил к нему своё бледное обрюзгшее лицо с отвисшими щеками и Юли вдруг с ужасом понял, что его наставник действительно очень стар. Просто раньше горевший в глазах огонь веры молодил его, а теперь...
-- Как ты, дикарь, мог обратиться в нашу веру? Как это выгодно для тебя, Юли! Право, я был о тебе лучшего мнения. Поистине, в эти дни ложь наводнила Панновал.
Юли с недоумением взглянул на него. Он ожидал совсем другой реакции. Но не смутился.
-- Акха взглянул в мои глаза, святой отец, -- твердо ответил он. -- Впервые я увидел его так отчетливо. Моё сердце открылось Богу.
Сатаал отвернулся.
-- Надеюсь, ты слышал о Наабе Безумном? -- с сомнением задал он новый вопрос. -- А знаешь ли ты, что на днях арестовали ещё одного лжепророка? Жажда власти заставляет дураков лгать. Твоё обучение ещё не закончено, Юли, в голове у тебя винигрет, а для обвинения в ереси достаточно и одной ошибки! Стоит ли так лгать, чтобы быть казненным за своё лживое рвение?
Юли гулко ударил себя кулаком в грудь.
-- То, что я чувствую внутри себя, не ложь, отец!
-- Это не так просто, -- осторожно сказал священник. -- Всё это не так просто, уж поверь мне. Наши чувства -- самые опасные лгуны.
-- Нет, это очень просто, и сейчас мне станет очень легко! -- воскликнул Юли. И он упал к ногам священника, плача от радости. Однако, даже это не вполне убедило многое повидавшего старика.
-- Ничто в нашем мире не может быть просто, -- пробормотал он, и Юли поднял к нему заплаканное лицо. -- Особенно вера. Уж я-то знаю это.
-- Я обязан тебе своей душой, святой отец, -- сказал юноша и в его глазах был огонь. -- Я всем обязан тебе. Помоги мне. Я хочу быть священником, как и ты.
От столь неожиданной новости Сатаал смягчился.
-- Возможно, Акха наконец решил наградить меня за мои труды и благочестие, -- смущенно пробормотал он. -- Пусть ты только дикарь, но твоя душа чиста и открыта. Панновал нуждается в таких, как ты. Я подам прошение кардиналу нашей гильдии и попрошу его рассмотреть твоё дело. Больше я ничего не могу обещать.
Юли вновь упал к ногам Сатаала, рыдая от охватившей его безумной радости.
<p>
* * *</p>
В течение следующих нескольких дней, пока его просьбу рассматривали официальные инстанции, Юли неприкаянно и неустанно бродил по темному лабиринту пустынных переходов за пределами города. Но он уже не чувствовал себя заключенным, брошенным во мрак подземной темницы. Он находился в благословенном месте, где каждый человек, даже самый ничтожный, был защищен от беспощадных стихий, которые делали дикарями всех, кто жил под открытым небом. Он понял, какое это блаженство -- жить в теплом полумраке, без постоянных набегов фагоров, без голода, без леденящего дыхания ветра...
В эти дни он понял, как прекрасен был Панновал со всеми своими подземными сооружениями и ему открылась красота архитектуры. Многие тысячи лет сотни поколений художников украшали стены пещер своими рисунками, резьбой по камню. Целые скалы были покрыты росписью, причем каждое изображение повествовало о жизни Акха и тех битвах, в которых он принимал участие, а также о грядущих сражениях, которые он будет давать, когда достаточное количество людей поверит в его силу и он сможет, наконец, покончить с Вутрой и небесными часовыми. Там, где картины скрывались под копотью, поверх них немедленно писались новые. Гильдия художников постоянно была за работой, часто они творили с опасностью для жизни, взгромоздившись на наспех сколоченные леса, которые, подобно скелету какого-то мифического длинношеего животного, прижимались к стенам или поднимались вверх, к самым сводам пещер. Картины их были красивы, но Юли показалась диковатой их тщетная работа -- всё равно, вскоре свежевыписанную картину тоже покроет копоть и всё придется начинать сначала...
-- Что с тобой случилось, Юли? -- наконец спросил Киале. -- Ты не замечаешь ничего вокруг.
Юли улыбнулся.
-- Я собираюсь стать священником, -- без колебаний ответил он. -- Я так решил.
Киале нахмурился.
-- Это достойное желание. Но они не позволят стать священником тебе, человеку со стороны. Ты же не прошел ещё даже начального обучения!
-- Мой наставник обратился по этому поводу к властям. И сказал, что ответ будет благосклонным. Ведь в законе не сказано, кто может, а кто не может быть священником. Скорее всего, мне предложат испытание, и если я пройду его, то буду принят.
Киале задумчиво потрогал себя за нос. На его длинном лице отразились противоречивые чувства. Большие глаза Юли прекрасно привыкли к вечному полумраку и теперь он мог теперь замечать любые мимолетные изменения лица своего патрона... вот только он не мог их понять. Когда Киале, не говоря ни слова, шагнул вглубь своей лавки, Юли так же молча последовал за ним.
Внутри Киале положил руку на плечо юноши.
-- Послушай, я совсем не разбираюсь в таких вещах, но если ты НЕ пройдешь испытания, ты будешь мертв -- об этом тебе, конечно, не сказали. А ты хороший парень, Юли. Горячий, но хороший. Я даже думал, что ты заменишь мне Усилка. Наверное поэтому я... но я не хочу говорить об этом.
Он помолчал.
-- Послушай меня, -- наконец продолжил он. -- Панновал изменился с тех пор, когда я был мальчишкой и бегал босиком по его базарам. Не думай, что это обычные сетования выжившего из ума старика. Моя память столь же тверда, как и в дни юности. Я не знаю, что с нами случилось, но мира здесь больше нет. Ты сам посмотри, что творится вокруг! Все, кому не лень, возвещают грядущие перемены. Особенно этот безумный Нааб. Сейчас он заточен в Святилище, но и там проповедует свою ересь. Даже многие священники поддались ему, с пеной у рта доказывая необходимость перевоспитания и самосовершенствования. Все эти разговоры о грядущих переменах, на мой взгляд, ерунда. Хуже перемен ничего в целом свете не бывает, уж постарайся поверить бывалому торговцу. Я тоже не всю жизнь провел в лавке... Ладно, оставим это... Запомни главное -- плохи ли, хороши ли порядки Панновала -- это не нам судить. Благодаря им он стоит неизменно с начала времен, а сколько городов и племен с тех пор сгинуло не то, что без славы, но и вовсе без вести? А ведь это всё от перемен. От добра добра не ищут. Ты понимаешь, что я хочу сказать?..