-- Пусть приведут осужденного! -- пронзительно воскликнул священник в конце своей речи и смолк.
В Святилище много говорили о заключенных, множество их были заточены в его темницах, но этот был особого рода. В темноте раздался топот тяжелых сапогов милицейских, послышалось шарканье босых ног, потом негромкие вскрики и возня.
Вдруг тьму пронзил столб света. Послушники раскрыли рты от изумления, а Юли понял, что они находятся в той самой огромной пещере, через которую его когда-то провел Сатаал. Источник слепящего света, как и раньше, зиял высоко над головами собравшихся.
Основание светового столба ударило в распятую на сложной деревянной раме человеческую фигуру. Осужденный был обнажен -- знак высшего позора в пуританском Панновале -- и, когда свет коснулся его глаз, он издал пронзительный крик.
Юли вздрогнул. Он сразу узнал это квадратное, обрамленное короткими волосами лицо, глаза, как и раньше, пылающие страстью. Это был Нааб, тот самый молодой еретик, выступление которого он слушал в Прейне, сразу перед тем, как беднягу схватили фагоры.
-- Священники, я не враг вам, хотя вы и относитесь ко мне, как к врагу, -- раздался воспаленный голос. Юли сразу узнал этот голос, эту пламенную речь. -- Поколение за поколением вы погрязаете в бездействии, безделье и бессмысленных разговорах -- и ваши души скудеют. А тем временем на наших глазах погибает великий Панновал. Панновал гибнет в праздности! Гибнет потому, что вы стали безропотными исполнителями воли Великого Акха, -- нет! -- его пассивными служителями. Это недопустимо! Мы должны сражаться вместе с ним и страдать так же, как и он -- или не страдать вообще! Мы должны внести свой вклад в великую битву между Землей и Небом! Акха нельзя её выиграть без нашего участия. Для этого мы должны переделать себя, стать другими и очиститься от скверны бездействия и слепого повиновения тупым...
В нескольких шагах позади рамы с распятым еретиком равнодушно стояли милицейские в сверкающих, только что начищенных бронзовых шлемах. По неприметному мановению верховного инквизитора, руководившего казнью, один из них лениво вышел вперед. Он стремительно взмахнул дубинкой и изо всей силы ударил Нааба поперек голого живота. Соприкоснувшись с тугой плотью, она извлекла из неё утробный, глухой звук. Нааб дернулся и обвис в своих путах, задохнувшись от ужасной боли. Отец инквизитор невозмутимо кивнул и милицейский важно отступил назад.
В тот же миг показались офицеры милицейской гильдии, неся в руках дымящиеся головни факелов. Вместе с ними равнодушно шагали фагоры на кожаных поводках. Они безмолвно окружили раму и тоже замерли, повернувшись к осужденному. Головни высоко взметнулись над их головами и едкий дым ленивыми струями поплыл вверх, причудливо свиваясь в столбе света.
Внимание всех собравшихся обратилось на кардинала. Он с трудом поднялся с кресла. Не сгибающееся, сухое тело старика наклонилось вперед под тяжестью торжественного одеяния и золотой митры. Скрипнули старые суставы -- кардинал трижды ударил резным посохом о камень и вдруг пронзительно закричал на церковно-олонецком языке:
-- О, великий Акха, наш воинственный бог! Предстань перед нами!
Зазвенел колокол, невыносимо отдаваясь в гулком подземелье. Тьму пронзил ещё один столб света, отчего темнота не рассеялась, а стала ещё гуще, плотнее. Позади осужденного, позади милицейских и фагоров вверх взметнулся огромный лик Акха, казалось, воспаривший в световом луче. Толпа удивленно зашелестела, зашепталась в изумленном почтении, потом замерла в ожидании. Огромная, нечеловеческая голова бога, казалось, нависла над собравшимися, подобно грозовой туче. Невидящие миндалевидные глаза ощупывали каждого и всех, собравшихся в пещере. Под ними зиял зловеще распахнутый рот, казалось, готовый поглотить нечестивца.
-- Возьми эту презренную душу, о, Великий Акха, и сокруши её так, как мы сокрушаем нечестивое тело! -- визгливо провозгласил кардинал.
Получив приказ свыше, палачи в черных капюшонах, ранее стоявшие во мраке, быстро двинулись вперед. Они начали вращать ручки, вделанные в бока пыточной рамы. Заскрипели деревянные шестерни и рама начала сгибаться.
Заключенный вновь негромко вскрикнул, когда его тело изогнулось и начало отклоняться назад вместе с ней. Кожаные петли, которыми он был привязан к раме, натянулись, выламывая назад ноги и плечи. Распятый человек забился, но по мере того как на раме обнажались медные шарниры, его тело неестественно выгибалось назад. Юли явственно услышал, как захрустели позвонки. Адская машина медленно переламывала осужденному хребет, делая его совершенно беспомощным.
Загрохотал барабан. Ударил гонг. Под своды пещеры вознеслась резкая мелодия врахи, заглушая страшный крик Нааба. Вверх взвилась пронзительная трель флуччеля, затем непереносимый крик оборвался -- казнимый потерял сознание от чудовищной боли. Его тут же облили ледяной водой, чтобы привести в себя, и Нааб жалко застонал. Он уже не мог двигаться и беспомощно повис в проеме рамы. Юли с ужасом и состраданием смотрел на согнутое почти пополам тело еретика с запрокинутой головой и загнутыми к затылку ногами. В столбе света беспомощно белела судорожно вздымавшаяся нагая грудь.
Два палача шагнули вперед, ведя за собой фагора за двойной поводок, прикрепленный к ошейнику. Затупленные рога чудовища украшали наконечники из серебра. Фагор стоял в своей обычной неловкой позе, нагнув вперед тупую бычью морду, алчно глядя на беспомощную жертву.
-- Пожри его, о, Великий Акха! -- завопил кардинал. -- Пожри то, что не пожрала мерзкая тварь Вутры! Искорени этот подлый дух, как мы искореняем плоть!
Вопль кардинала послужил сигналом. Фагор шагнул вперед и резко склонился над растянутым в раме телом. Его пасть раскрылась и два ряда острых зубов впились в беззащитное горло. Челюсти рвали плоть осужденного, фагор помогал им резкими движениями всего своего могучего тела, но Нааб уже не кричал, только его тело судорожно подергивалось. Когда фагор рывком поднял голову, из пасти у него торчал кусок вырванной трахеи. Он шагнул назад, на своё прежнее место, встал между двумя невозмутимыми палачами и с безразличным видом зажевал. По его белой волосатой груди потекла струйка крови. Из дыры в горле Нааба торчали обрывки артерий. Дымящаяся кровь ручейками стекала с них и разливалась лужей на полу. Столб света, в котором парил Акха, погас, и лицо бога исчезло во тьме. Затем погасла и вторая колонна света, погрузив труп в милосердную тьму. Многие послушники упали в обморок, не выдержав чудовищного действа.