Юли приуныл. Он мечтал о свободе -- а вместо этого попал на пожизненную каторгу. Зачем ему знания и власть, если он будет стариком? Впрочем, пока он был молод и хорошо усвоил, что в Панновале не было неизменных правил. А он и так совершил уже почти невозможное, за год с небольшим пробившись из дикарей в правящий клан. В сущности, до вершины оставалось совсем немного. И Юли, с присущим юности оптимизмом, положился на будущее.
<p>
* * *</p>
В Зоне Наказания всегда стоял шум. Ни тишины, ни тьмы тут никогда не было. На всех углах здесь чадили факелы и головешки. Здесь же жили городские рабы-фагоры и надзиратели, набираемые из не угодивших начальству отбросов милиции. Зона была любовно расположена в самой сырой пещере под руслом Вакка, где всегда моросил мелкий дождь. За тысячи лет своды пещеры обросли сталактитами, на которых собирались крупные капли воды, беспрестанно срывавшиеся вниз, на головы обитателей Зоны.
Надзиратели носили непромокаемые плащи и сапоги с толстыми подошвами. Сопровождающие их фагоры, как и в других местах, не имели одежды, но их белая шерсть хорошо защищала от холода и сырости.
Брат Юли, как его теперь называли, благодаря протекции отца Сифанса сразу попал на высокий пост. Его определили в подручные одному из трех лейтенантов Твинка, которые, сменяясь, несли в нем круглосуточное дежурство, олицетворяя здесь верховную власть. Этот лейтенант был упитанным мужчиной с грубыми манерами по имени Дравог. Он шагал так, как будто давил жуков, и говорил так, как будто жевал их. Он постоянно постукивал дубинкой о свои чудовищных размеров сапоги, и этот барабанящий звук действовал на Юли раздражающе. Но с его помощью юноша быстро усвоил здешние порядки.
В отношении заключенных действовала суровая палочная дисциплина. Все движения были подчинены приказам надзирателей и на любого замешкавшегося тотчас обрушивался град ударов. Каждый, кто осмеливался роптать, также получал свою порцию ударов крепкой дубинкой. От всего этого стоял несмолкаемый шум. Заключенные были угрюмы. Ни о каком "выслушивании жалоб" от них не могло быть и речи. Дравог смотрел на молодого священника, как на пустое место, и откровенно издевался над ним, заставляя давать санкции свыше на все свои расправы. Юли приходилось выискивать законные основания для любого акта насилия по отношению к заключенным, и он остро сочувствовал своим жертвам, порой вообще ни в чем не провинившимся, но нарушавшим, как любил говорить лейтенант, "распорядок дня".
Ему вскоре опротивела бессмысленная жестокость Дравога, но в то же время неукротимая враждебность заключенных истощала его терпение. Тихие дни, проведенные в Святилище, казались ему теперь самыми счастливыми в жизни, хотя недавно он считал совсем иначе. В беспощадной обстановке тюрьмы он тосковал по глубокой, наполненной молчанием и благочестием темноте учебного зала, даже по отцу Сифансу с его осторожным дружелюбием, лишь сейчас оценив его по достоинству. Увы, дружба была не той чертой характера, которую уважал и признавал лейтенант караульной службы Дравог.
Сердцем Зоны была большая пещера, которая и называлась Твинк, потому что именно в ней работали заключенные. Они были заняты тем, что долбили и разрушали её заднюю стену, чтобы увеличить пространство Панновала. Этот тяжелый труд был почти бесплодным. Кремнистый сланец был неуступчив и тверд, и сопротивлялся всем усилиям. Заключенные выбивались из сил. Их труд был бесконечен. Но каждый, кто смел хотя бы опустить руки, тут же получал удар крепкой дубинкой.
-- Это рабы, -- самодовольно заявил Дравог Юли в первый же день, указывая на изможденных заключенных, долбивших скальный монолит с помощью жалких долот и камней. -- И чтобы они шевелились, их нужно беспощадно бить, да почаще!
Замечание лейтенанта приоткрыло для Юли мрачную завесу над непроглядным прошлым Панновала. Весь колоссальный подземный город был создан именно таким образом, за сотни веков изнурительного рабского труда. Юли вполне мог сопоставить ничтожные итоги дневной работы заключенных с исполинскими размерами пещер, и у него перехватывало дух от ужаса, когда он думал о немыслимой бездне труда, пота и слез, потраченной всего лишь на жилище для нескольких тысяч людей. И в его душе родился глухой гнев, когда он представил себе тысячелетия этого беспрерывного ада. Он даже начал думать, что Панновал вообще не имеет права на существование -- нездоровая безопасность большинства не стоила таких мучений поколений заключенных. Всякий раз, засыпая в своей комнате, он с ужасом думал, что даже это тесное помещение поглотило годы труда несчастных узников, и что лучше бы все люди были дикарями. Насколько же проще была жизнь в его родных снегах! Цивилизация теперь представлялась ему болезненным наростом, порожденным злобными трусами, боявшимися внешнего мира.
Впрочем, и в этой мрачной жизни его неунывающий ум нашел новые пленительные загадки. Куски отбитой горной породы увозили на грубо сколоченных тележках, толкать которые было по силам только двум крепким мужчинам. С утра до вечера наполненные кусками камня тележки откатывали в глубину Твинка, в ту её часть, где Вакк, миновав Рынок, обрушивался в бездонную пропасть. Туда и сбрасывали содержимое тележек. Насколько мог судить Юли, так делалось с незапамятных пор. Никого не интересовало, куда девалась такая масса породы, по объему превосходящая весь Панновал, как, впрочем, и куда уходит вода. Возможно, под этой, самой нижней частью города, было некое пустое пространство, гигантская пещера, настолько глубокая, что сам Панновал не шел с ней ни в какое сравнение. При каждом взгляде в пропасть Юли пробирал озноб. Он чувствовал, что под Панновалом скрываются жуткие бездны, о которых его самодовольные обитатели не имели никакого представления.
Необъятная черная пустота преследовала Юли во сне. Он представлял себе город висящим над этой бездной, готовой в любой миг поглотить его, и часто просыпался от кошмаров. Но, в то же время, его необъяснимо манила её бездонная чернота, ему не терпелось спуститься в неё и узнать, чем же она была. Кто прорыл её? Неутомимая вода? Акха? Или там был величественный город, в котором среди всех удивительных вещей и легенд жили могущественные Хранители?..