-- Пошел прочь, монах. Я не так глуп, как ты думаешь. Этот фокус со мной не пройдет. Не ты первый искушаешь меня... -- Усилк с презрением взглянул в глаза Юли. Тот выдержал его взгляд, но вздохнул и нахмурился. Всё оказалось сложнее, чем он думал.
-- Поверь мне, я тебя не обманываю, -- упрямо повторил он. -- Но я не знаю, как мне убедить тебя, что я говорю правду. Как мне доказать это?
Усилк грубо рассмеялся.
-- Ты можешь поносить богов и святыни, которым дал обет служить. Это будет забавно.
-- Ты думаешь, мне легко говорить такие вещи? -- возмутился Юли. -- Ты ошибаешься. Да, я жестокий человек, и таким меня сделал Панновал. Но всё же, душа внутри меня протестует против этого. И это тоже заставляет меня восставать против Панновала и его законов. Конечно, они обеспечивают защиту от внешнего мира, сытость и сносные условия жизни простому люду, -- но не мне, даже в моей привилегированной роли инквизитора. Почему это так, я не могу сказать, я не знаю. Но я могу сказать, что таков уж мой характер. Я сын дочери вождя, а не жалкий раб чужих законов!
Юли спохватился и прервал поток своих слов. Он сам не понимал, что это такое на него вдруг нашло. Что это с ним? Куда его несет? Почему он исповедуется ничтожному узнику?.. Но если он действительно мужчина, он не должен отказываться от своих мыслей, облеченных в речи.
-- Ладно, хватит болтовни. Не в этом дело. Главное в том, что я достану для тебя монашескую сутану. Это легко для меня. Когда ты переоденешься, мы покинем эту камеру. Я проведу тебя в Святилище, а оттуда мы вместе убежим из Панновала. Мы сможем улизнуть через северные ворота, если оба будем одеты охотниками. Их одежду можно забрать в гильдии портных. Ты согласен?
-- Давай, давай, заливай дальше, монах. Мы в Твинке называем это "вешать лапшу на уши", -- и Усилк оскорбительно засмеялся.
Юли пришел в бешенство. Ещё немного -- и он бы набросился на этого недоверчивого ублюдка с кулаками. Вместо этого он сорвал со стены плеть и принялся с яростью хлестать по своему каменному креслу. Потом, выпустив пар, он швырнул её в угол, схватил со стола лампу и сунул её под нос Усилка. Тот отшатнулся. Юли схватил его свободной рукой за грудки.
-- С какой стати я буду врать тебе, идиот! -- закричал он, тряся узника, словно крысу. -- Ну зачем мне лгать тебе? Зачем мне ставить себя под удар? Что ты знаешь, в конце-то концов? Ничего, ничего стоящего! Твоя жизнь уже сейчас не стоит ни гроша. Здесь тебя не ждет ничего хорошего. Ты еретик, теперь я точно это знаю. Сейчас тебя будут пытать, а если ты не сдохнешь после пыток, тебе сломают позвоночник. Ты сгниешь заживо в вонючей темнице. Такова твоя участь. Наверное, это твоя судьба. Ну что ж, иди, подыхай в мучениях! Это цена, которую ты заплатишь за свою гордость и за то, что ты кретин. Иди, гнои своё тело в вонючей камере. Делай, что хочешь, подыхай хоть тысячу раз, мне плевать! Мне всё равно. С меня довольно. Хватит уговоров! Подумай о моих словах, когда будешь висеть на дыбе с жаровней под пятками. Когда ты будешь издыхать в своей камере, в своём собственном дерьме, вспомни обо мне -- я буду уже там, на свободе, среди чистых заснеженных просторов, под открытым небом, неподвластный Акха! Там, где нет его власти...
Он громко выкрикнул эти кощунственные слова, уже не задумываясь о том, услышат его в коридоре или нет. Лицо Усилка покрылось мертвенной бледностью. Очевидно, он решил, что святой отец попросту спятил и он оказался наедине с сумасшедшим. Юли вновь затряс его, требуя ответа. И получил его.
-- Пошел прочь, монах, -- всё та же угрюмая фраза, которую он произносил всё время.
Юли задохнулся от невыразимой ярости, рука его потянулась к ножу. Он отступил на пару шагов, тщетно пытаясь вдохнуть. Когда это ему удалось, он с ледяным спокойствием поднял плеть, и, шагнув вперед, ударил Усилка кнутовищем по щеке. В этот удар он вложил всю свою силу и ярость. Он отчетливо увидел как лопнула кожа в том месте, куда пришелся удар. Страшная рана открылась на лице парня. Палка разодрала кожу и мясо, и Юли отчетливо увидел кость на скуле заключенного. Когда надо, он был очень быстр -- он уже замер в растерянности, приподняв над головой плеть в напряженной руке, а руки Усилка всё ещё медленно поднимались вверх, тщетно стараясь отвратить то, что уже произошло. В голове Юли не осталось вдруг ни одной мысли -- одна огромная звенящая пустота.
Потом в его голове словно щелкнуло и время обрело нормальное течение. Усилк отшатнулся назад от удара и снова взмахнул руками, на сей раз пытаясь удержать равновесие. Но он был слаб, а ужасная боль от раны окончательно добила его. Колени упрямца подогнулись, он пошатнулся и осел на корточки, потом вдруг страшно всхлипнул и как подкошенный рухнул на пол следственной камеры. Юли с отвращением смотрел на него. И этому упрямому кретину он чуть не доверил свою жизнь!..
В этот миг снаружи донесся сокрушительный грохот. Пол содрогнулся, с потолка посыпался песок. Обвал!..
Сильное сотрясение камня под ногами мгновенно вернуло Юли к реальности. Из-за двери вдруг донеслись истошные вопли и топот, словно в город ворвалась целая орда фагоров. Крепко стиснув рукоять плети, Юли перешагнул через неподвижное тело Усилка и вышел в коридор. В воздухе клубилась пыль. В сумятице своих чувств он не удивился суматохе, царившей вокруг. Надзиратели и милицейские лихорадочно носились взад и вперед, что совсем не было им свойственно, так как обыкновенно они передвигались по темным коридорам Твинка похоронным шагом, олицетворявшим неотвратимость судьбы.
Юли вмиг растерялся в суетной атмосфере переполоха и постыдно замер с открытым ртом, не зная, что делать. К счастью, к нему быстрым шагом подошел сам капитан Эброн. Он держал в руке коптящий факел, раздавая резким голосом приказы во все стороны.
-- Ты инквизитор, допрашивающий заключенных? -- грубо спросил он, даже не узнав Юли.
-- Я, -- не менее грубо ответил Юли. Ему не понравился тон капитана. -- И что? В чем дело?
-- Немедленно освободите все кабинеты и пыточные, -- капитан опомнился и изменил тон. -- Я хочу, чтобы все эти камеры были очищены от заключенных. Отправьте их назад, в тюрьму. Живее! Здесь мы разместим пострадавших. Ну, что вы так на меня смотрите, святой отец? Действуйте, да побыстрее, во имя Акха!
-- Пострадавших? -- тупо переспросил Юли. Он не понял капитана. -- Каких пострадавших? Откуда взялись пострадавшие? -- Юли всё ещё думал о своём и не смог сразу включиться в ситуацию.