— Валяй, разбирай залежи. — Ребяческая жажда действий вызывает у Оле улыбку.
И чудо свершилось: Мертке-краса, золотая коса, получила в свое распоряжение больше мужчин, чем бывает колец на руке. Мужчины объявили строительство жилья для уток своей первейшей задачей, и заметьте, то были не какие-нибудь завалящие мозгляки, а все парни хоть куда: Иозеф Барташ, и Карл Либшер, и даже Вильм Хольтен со своим трактором. Постойте, а при чем здесь Хольтен? И чего ради он так старается: ради уток и экономии или ради пальмы?
Нелегко председателю это сносить, ведь детская затея Мертке, или как там ее зовут, оставляет его не у дел, где-то в стороне. Об этом, кажется, щебечут все птицы в «Цветущем поле».
Его охватывает беспокойство, и от работы оно не проходит. Просыпаются желания, просыпаются и ноют, как старые раны. По вечерам Оле покидает Эммину лачугу и слоняется бог весть где. Да, втянув голову в плечи, он выползает из своей норы, хотя прежде она не была для него ни узка, ни тесна. За колченогим столом, над грудой справочников привык он в последние годы обретать то, что вроде бы придавало полноту его жизни. А теперь бродит как неприкаянный. И, стало быть, не случайно прогнал он благочестивого Германа из-под окна спящей Мертке.
Однажды вечером, после конца работы, он отправляется на стройплощадку к Коровьему озеру. Подручные новой птичницы Иозеф Барташ и Карл Либшер здороваются с ним почтительно, чуть ли не подобострастно, но подсобить в работе не приглашают. А эта Марта — ведь не Мертке же ее полное имя, — напялив на себя штаны, скачет через доски и балки, приветливо кивает ему и скрывается за нестругаными стенами нового сарая.
Зато Вильм Хольтен отпускает по адресу Оле наглую шутку:
— Чего ты тут зря околачиваешься? Раз я тут, все будет в порядке.
Ах, так! Здорово, ничего не скажешь. Этот рыжий дурень вздумал здесь распоряжаться, да еще задирает нос.
И вдруг Оле, любивший некогда Хольтена, как родного брата, замечает, что у милейшего родственничка лицо не только жуликоватое, но вдобавок еще украшено крупными, лошадиными зубами — как нарочно, чтобы скалиться.
Не подумайте, чего доброго, что Оле позволит отшвырнуть себя в сторону, как пересохший репей. Он и на другой вечер предпринимает очередную попытку, потому что может помочь хорошим советом, может пригодиться той же Мертке. Но из этой затеи ничего не выходит. Кто-то хватает его сзади и, закрыв ему ладонями глаза, кричит:
— Угадай кто!..
Долго ломать голову не приходится. По ухватке и по дородности сразу чувствуется, что это Хульда Трампель.
— Вот ты и попался! Мне нужен твой совет. У свиней рожа.
И Трампель увлекает Оле от Коровьего озера в свинарник. Он осматривает поросят, циновки, свиноматок. Хульда стоит позади. Перегибаясь через загородки станков, он чувствует биение жизни в ее налитой майскими соками груди. Но никакой рожи у свиней нет и в помине.
— Чего же ты меня обманула?
Солнечные словечки. Щипки, пинки.
Хульда вскрикивает:
— Ты посадил мне синяк! Что, если муж увидит? — и расстегивает кофту.
Оле спасается бегством.
Оле стоит на опушке за домиком Нитнагелей. Ему бы надо обсудить с Мертке ряд важных вопросов, но не входить же к ней, когда там сидит учитель и она обволакивает его своими чарами.
Конечно, Оле мог бы отдохнуть на опушке, послушать лягушек, выкурить трубочку, продумать план работы на ближайший день, а то и вздремнуть, поспать впрок, но он этого не делает. Он просто ходит взад и вперед и радуется, что гардины матушки Нитнагель, висящие у Мертке на окнах, сели от частой стирки и плотно не закрываются.
Хорошо ли со стороны Оле заглядывать на ходу в щель между гардинами? Не больше ли пристало человеку его возраста полежать на мягкой травке? Оле чувствует себя как струна виолончели, натянутая до предела. Жизнь вздумала разыграть на ней новую мелодию: порою это начало томной сонаты, порою — первые такты бурного галопа, потом звон, и все стихает. Не подбирается ли жизнь к скрытой мелодии вальса?
Мимо проходит парочка. Оле отступает в тень дерева.
— Ты ревнуешь, а мне это очень больно, — говорит девушка.
— Я болен, а тебе больно? — спрашивает мужчина.
— Доверяй мне, — просит девушка.
— Рад бы, да любовь мешает, — говорит мужчина.
Пара исчезает в тени деревьев. И снова все тихо. Только воркует майская ночь.
Ну, да ладно. Оле и не с такими испытаниями справлялся. Разве надменная Аннгрет Анкен не изводила, не обманывала его? Но разве она выбила Оле из колеи? Помешала его работе, похитила его мечты?