Над столом «летающая тарелка» удобного светильника.
Перед столом Генерального — большой стол для совещаний. Тоже необычный. Верхняя поверхность его покрыта светлым шершавым пластиком — это чтобы любой, сидящий за столом, мог мгновенно прямо на поверхности стола набросать эскиз, чертеж, сделать нужный расчет.
Справа от стола огромные застекленные шкафы — в них модели самолетов и планеров фирмы. Как-никак их больше шестидесяти.
Перед витриной шкафа большая чертежная доска с рейсшиной. Легкая занавеска, расходящаяся в обе стороны, может при случае закрыть засекреченный до поры до времени чертеж (возникает и такая необходимость).
За спиной на низких полках еще два телефонных аппарата, книги, справочники и выкрашенный в белый цвет сейф. На нем крылатая бронзовая статуэтка Икара и небольшой портрет Сергея Королева.
Отсюда, из этого необычного кабинета, Антонов осуществлял руководство сложнейшим механизмом конструкторского бюро, связывая воедино результаты творческой деятельности отделов, цехов, бригад, групп, занятых общим делом — созданием новых самолетов.
Здесь собирал он нужных ему сотрудников. Отсюда уходил он в «горячие точки» КБ, разбросанные по комнатам, цехам и залам многоэтажных корпусов, соединенных стеклянными переходами на уровне разных этажей.
— Для экономии времени, — пояснили мне.
Садясь за руль собственной «Волги», Олег Константинович уезжал домой, в поселок, на улицу Огарева; на окраине этого рабочего поселка стоит небольшой двухэтажный коттедж, окруженный садом.
И дом, и сад, и даже небольшой бассейн в саду — все создано по мысли, а зачастую и руками самого конструктора.
Все просто, красиво и рационально — как бы повторяет характер и интеллигентность хозяина.
Вы входите в просторную, застекленную веранду с огромным камином, расписанным кистью Олега Константиновича. В этом зале собирались гости, отмечались праздники, здесь в обществе ближайших друзей встречали Новый год. По деревянной лестнице поднимаетесь на второй этаж в кабинет. Это просторное помещение — тоже своеобразное отражение характера хозяина. Что-то вроде полного собрания интересов и увлечений рационально ориентированного мечтателя, овеществленных в обстановке.
Небольшой письменный стол в одном углу. Напротив чертежная доска, наклонно укрепленная на стенде. Верстак с прекрасным набором инструментов для столярных и слесарных работ. Рядом с верстаком мольберт и ящик с красками и кистями. Что еще?..
Посреди комнаты большой стол для игры в пинг-понг. Он же во внеигровое время — рабочий стол; на нем раскладываются необходимые книги, материалы.
Вдоль стен низкие шкафы, похожие на серванты, — в них хранится замечательный архив конструктора, собранный им за всю его жизнь. Это пухлые папки, разложенные по годам. На каждой папке крупно выведена дата. Внутри фотографии, вырезки из газет и журналов, документы, ксерокопии и письма.
На шкафчике несколько теннисных ракеток. Одна стена целиком занята стеллажами с книгами и журналами. Собрания сочинений классиков, современная литература, книги по искусству с роскошными репродукциями, справочники по садоводству, энциклопедия, книги и справочники по авиастроению.
Рабочая комната Антонова как визитная карточка его трудов и увлечений. Ведь он творил здесь: заканчивал чертежи, рисовал картины, писал стихи, играл в настольный теннис.
Хобби, торопливо отметит читатель.
Не торопитесь, ведь все это в понимании хозяина выглядит несколько иначе. Выслушаем самого Антонова:
«То, что за рубежом называется „хобби“, в наших условиях выглядит совершенно иначе. У нас каждый человек, в сущности, может выбрать себе профессию по душе.
Именно в будущем можно достигнуть идеала, когда хобби и основная работа — одно и то же. Ну, в моем лице это так и выходит. Хотя у меня есть, помимо самолетов, и другие занятия, и другие интересы. Согласитесь, нередко человек бывает увлечен не одним предметом, а несколькими. Стремление к творчеству совершенно естественно. Я бы сказал — это неистребимое стремление.
Несмотря на мои увлечения, не могу отказаться от авиации. Когда, например, занимаюсь в саду, мысли обычно вертятся вокруг основной работы. На свежем воздухе думается хорошо — таким образом я делаю сразу два дела Всю жизнь понемножку рисую — это тоже авиация».
Вернемся к истокам этой мысли: