— Глядите, что делает Антонов! Это по меньшей мере нетехнологично… Разве возможно такое в самолетостроении?
В результате такой попытки компрометации нового следовало указание министра:
— Отправить на опытный завод профессора Вигдорчика — известного металлурга. Пусть посмотрит, что там творит Антонов. Производство высказывается против подобных новаций.
— Это совершенное, оригинально выбранное направление, — докладывал позже Вигдорчик министру. — Пример всему миру!
— Отравить эксперимент Антонова на авиационную выставку в Париж, — распорядился тогда министр Дементьев, — пусть посмотрят и оценят его зарубежные самолетостроители.
А ведь к тому времени уже было сделано предложение резать монолитные детали — например, крыло самолета, на куски, чтобы раздельно их обрабатывать, а затем снова соединять воедино.
И с таким предложением выступил и директор Ташкентского авиазавода Сивец, предложивший резать пополам 28-метровые панели крыла АН-124. На заводе в то время не было станков для обработки таких крупных деталей.
Что-то похожее происходило и с композиционными материалами, тоже впервые с успехом примененными в КБ Антонова.
— Мы выпускаем чертежи деталей из композиционных материалов, — рассказывал Н. П. Смирнов, — а нас заставляли менять композиты на металл. Спрашивается, почему?
А ведь ныне КБ имени Антонова ведущее учреждение в направлении использования композиционных материалов в авиации…
Независимость мышления Антонова при решении тех или иных вопросов неизменно вызывала раздражение начальства.
Борьба коллектива с некомпетентностью отдельных руководителей Министерства авиационной промышленности и Аэрофлота соответствовала ранее высказанному кредо об обязательной защите новаторских идей, ведущих вперед — и выше.
Живой пример тому история якобы с возможным обледенением самолета АН-24. Эта операция «разгрома» конструкции раздувалась сверху.
Аэрофлот собрал специальную конференцию на тему: АН-24 не защищен от обледенения — его придется снять со всех авиалиний.
«Три кита», или, как назвал их в сердцах Олег Константинович, «три скота», на которых держалось Министерство гражданской авиации — Бугаев, Жеребцов и Быков, — как могли поносили самолет в присутствии Генерального. Защищая конструкцию, Антонов настоял на проведении исследований совместно с Институтом гражданской авиации.
Институт признал поведение самолета при обледенении чуть ли не лучшим. Учитывая активный напор противников, особенно заместителя министра ГВФ Жеребцова, Олег Константинович предложил для завершения спора своеобразный предкрылок к АН-24. Генеральный конструктор и сама жизнь доказали исключительную живучесть самолета в сложных условиях.
— Во всех случаях мы следовали нашему кредо, — с улыбкой поясняет Николай Петрович Смирнов. — Но я вспоминаю еще один принцип, о котором неоднократно вспоминал Олег Константинович. Он заимствовал этот принцип, если мне не изменяет память, от С. П. Королева: «Сделать позже, но хорошо — и со временем это „позже“ забудется. Сделать в срок, но плохо — такое не забывается никогда!»
Этот принцип пронизывал работу КБ на протяжении всех лет руководства Антонова и остался в коллективе и после смерти Генерального.
За многие годы была выработана общая структура КБ, наиболее отвечавшая требованиям творческого процесса по созданию, испытанию и доводке проектируемых самолетов.
Система эта развивалась по четырем направлениям, каждое из которых носило самостоятельное значение. Одновременно все они подчинялись Генеральному конструктору, при котором также независимо существовал научно-технический совет.
Генеральный конструктор, главный совет при нем, руководство отдельных направлений, охватывающих всю систему, закрепленные наиболее талантливые конструкторы и их творческие группы за проектами и созданием конкретных самолетов — это и составляет своеобразный «мозговой центр» всего конструкторского бюро.
Каковы же выбранные направления, охватывающие различные стороны организации конструкторских работ?
ОКБ создания новых самолетов — любимое детище Генерального.