Ужасная рубка. Многие варвары без щитов, жара и пот, солнце слепит глаза, пыль в лёгких и нечем дышать…Враг дрогнул и начал отступать. Попытка спасти ситуацию, вновь направив конницу, лишь усугубила положение германцев. Отступающие варвары наткнулись на двигающихся к ним всадников. Начался полный хаос, дополненный фланговыми ударами римской кавалерии…
К полудню всё было кончено. Сто сорок тысяч варваров пало на поле боя, включая самого Бойорикса. Голова вождя оказалась в сохранности и была аккуратно отсечена для отправки в Сенат. Оставшиеся в живых германцы бежали к повозкам с женщинами и детьми. Однако огромный караван из восьмидесяти тысяч повозок не может ехать быстро, невозможно собрать и полумиллионное стадо за несколько часов. Обоз был догнан. Часть женщин, не желая попасть в плен, убивали себя и своих детей, но большинство сдалось на милость победителей. Лишь совсем немногим удалось бежать в Заальпийскую Галлию и пробиться дальше земель кельтов. А там их встретили недовольные секвены и аллоброги. Убили практически всех…
Отправка победного донесения в Сенат, подсчёт убитых и раненных, погребальные костры, починка снаряжения, разбор награбленного занимают почти две недели. Собираюсь отдавать приказ на возвращение и внезапно получаю депеши из Рима. Как обычно бывает, в сообщениях две новости — хорошая и плохая. Из приятного, — полная победа над пиратами и вторгнувшимися племенами германцев. Правда, встретив сильное сопротивление Гнея Петрея, тигурины, маркоманы и херуски лишь развернулись и ушли обратно. Мой заместитель, как и было согласовано ранее, не стал их преследовать, но это было бы лишним. Из плохого — это требование Сената распустить две трети войска по прибытии в Рим. Оставшимся легионерам также не гарантировалась оплата жалованья в ближайшие месяцы из-за отсутствия необходимых денег в казне. Но это плохое содержало в себе ещё и ужасное, — чиновники не желали давать обещанные земли ветеранам…
Глава 28
Деньги, а вернее, их отсутствие могли похоронить успехи, достигнутые с таким огромным трудом. Как сообщить легионерам о том, что им не только ничего не заплатят, но и даже лишат обещанной земли? Кое-что они получат с раздела добычи, но этого недостаточно. Куда им возвращаться? Под мост? Мне что, прямо так и сказать: «Ребята — вы, конечно, молодцы. А теперь идите и снова бомжуйте!» А ведь у них есть и семьи. Ещё и легионы Гнея Петрея…С ними что? Была одна мысль, как раздобыть денариев, но всё не доходили руки. Кажется, время пришло…
Оставляю армию дальше приводить себя в порядок, а сам же с двумя тысячами всадников отправляюсь в Тулузу. Благо ехать было недалеко…Уже через пару дней мне удаётся добиться встречи с царём вольков-тектосагов. Он принял меня во дворце, обставленном без всяких изысков. Здесь словно всё говорило, что страна с трудом сводит концы концами. Копилл встретил меня настороженно. Видно было, что здесь все крайне опасались продолжения войны.
— Добрый день, уважаемый царь!
— Здравствуйте, Сулла Корнелий. Скажу честно, удивлён. Когда передали, что со мной желает встретиться римский диктатор, то я представлял вас старше.
— Со временем это приходит само собой. Как вы понимаете, меня поставили на этот пост не просто так.
— Вероятно, у вас серьёзные заслуги. Обычно римляне получают высокие должности лишь в 40–50 лет.
— Согласен. Без ложной скромности сообщу, что Рим недавно уничтожил германцев, а также подавил поползновения пиратских сил в Средиземном море.
— Поздравляю вас и народ Рима с этими большими победами.
— Сейчас я занимаюсь выяснением общей картины дел. Вы ведь не так давно помогали германцам и даже принимали непосредственное участие в убийстве римлян.
— Это дела минувшие! — возмущено выкрикнул Копилл. — Я уже отсылал письма в Сенат и сообщал, что отошёл от всякого сотрудничества с германцами.
— Но вы ведь сражались против нас и даже убили консула.
— Это не так! Мы просто защищались на своей земле!
— В которую вы впустили наших врагов?
— Да, впустили, но вынужденно. Их было больше, но потом мы снова разошлись.
— Значит, вы всё-таки не отрицаете своё сотрудничество с врагами Рима.
— Это в прошлом! — чуть ли не крича, негодует царь.