Так бизнес наложил вето на чувства интернационального братства цирковых артистов.
Газеты по-прежнему печатали сенсационные статьи о Попове. Его называли «не только шутником, но и художником мирового класса», «руководящей мыслью всей программы».
«Он напоминает нам медиума-спирита,— писала дорт-мундская газета «Рундшау»,— вокруг которого волшебным образом вращается все действие. Для нас совершенно нова манера Попова высмеивать в паузах прошедшие цирковые номера. Это очень хорошо. Это вносит мягкую струю юмора и непосредственности в великолепную по мастерству советскую цирковую программу».
И в то же время было немало домыслов, выдумок и лжи. То и дело журналисты утверждали, что Олег Попов миллионер, ибо он «получает процент со смеха», что он — новое оружие советской пропаганды и пр.
Но все газеты сходились в одном: что искусство Попова— продукт только советской школы, и оживленно обсуждали преимущества государственного цирка перед частным.
Но газетные статьи были далеки от того непосредственного восторга, каким встречали артиста зрители. Горячую встречу устроили ему в Дортмунде — центре Рурской области. Здесь среди зрителей преобладали шахтеры, металлурги, металлисты. Узнав, что Попов родился в семье рабочего-металлиста, они пригласили его посетить металлургический завод, и, когда он приехал, рабочие водили его по цехам в стальной каске доменщика, как своего товарища.
Почта по-прежнему приносила Попову немало писем. Помимо записок от собирателей автографов здесь были строки, полные признательности и восторга за необыкновенное искусство. Многие связывали успех советского цирка с общими достижениями Советского Союза в науке, технике, искусстве и спорте.
«Уважаемый друг! Вы разрешите так назвать Вас,— читал Попов в одном письме.— Я пишу это письмо по-русски, хотя в нем, наверное, немало ошибок. Несколько лет я прожил в Советском Союзе как военнопленный с 1943 года и, несмотря на это, стал другом советского народа. Когда я возвратился на родину, то постепенно забыл русский язык, которому учился в плену. А теперь так получилось, что я вспомнил его, и это письмо — первое в моей жизни, написанное по-русски. Я хочу поблагодарить Вас и всех артистов цирка за высококачественное искусство и за тот привет от советского народа, который Вы нам передали. Я только простой человек, не поэт, не дипломат. Пишу, как сердце говорит: я и моя жена счастливы, что видели Вас в Германии. Просим Вас приезжать к нам чаще! Вам, всем артистам и всему великому вашему народу — сердечный привет. Ганс Брендель. Франкфурт-на-Майне».
Но были письма, в которых раскрывались человеческие судьбы. Вот одно из них: «Многоуважаемый г-н Попов! Я прошу у Вас один или два бесплатных билета на представление Вашего цирка, так как нахожусь сейчас в трудном материальном положении: мой сын, студент-музыкант, уже более года болен и должен подвергнуться тяжелой операции, которая стоит много денег. Но в то же время не видеть Ваш цирк я не могу. Я преклоняюсь перед русским искусством. Когда в Гамбурге был балет Большого театра, я была переводчицей у Галины Сергеевны Улановой. Это было для меня незабываемое время: я присутствовала на всех представлениях балета и теперь храню фотокарточки Улановой с ее автографом. Прошу Вас помочь мне в моей горячей просьбе. Фрау Р. Штернберг».
Гастроли 1961 года в ФРГ закончились в Мюнстере. В этом центре религиозных организаций, с многочисленными монастырями и соборами советские артисты воочию увидели силу живого циркового искусства. На первом представлении, выглянув из-за кулис на арену, Попов увидел немало монахов в черных сутанах, сидящих в зрительном зале. Несколько смущенный и раззадоренный более чем обычно, он вышел на манеж с очередной репризой: Олег «нечаянно» садился на стул, на который курица только что «снесла» яйцо. Его партнер ликовал. Раздавил яйцо! Попов вертелся на стуле и недоумевал: в чем дело? Он превосходно себя чувствует!
— А ты посмотри, что под тобой! — говорил партнер.
Олег поднимался и вынимал из-под себя... живую курицу. Это он «высидел» ее... Зал смеялся. Долго крепились люди в черных сутанах, но и они не выдержали... «И смешно и грешно!» — заметил клоун, глядя на эти странные, манерно улыбающиеся черные фигуры.
Августовским утром 1962 года воздушный лайнер поднялся с Шереметьевского аэродрома и взял курс на Запад. Не три и не четыре часа провели в полете его пассажиры— советские цирковые артисты. Шестнадцать часов неумолчно ревели моторы сначала над Европой, потом над бесконечными водами Атлантики, пока наконец самолет не приземлился в канадском городе Монреале. Слава о советском цирке давно перелетела за океан, намного опередила их прилет.
«К нам едет Большой цирк»,— писали канадские газеты, подчеркивая, что эпитет «Большой» в приложении к нашему балету и цирку одинаково говорит о высоком уровне любого из этих видов искусства.
С волнением летел Олег Попов за океан. Это было не просто волнение артиста перед встречей с новым зрителем. Советским артистам предстояли гастроли в Канаде и на Кубе, в двух странах, сильно отличающихся друг от друга.
Канада — страна английского языка, испытывающая влияние своего соседа — США, представляла собой разительный контраст с маленькой знойной Кубой. Кубинская революция освободила экономику страны от влияния американского капитала, открыла перед народом светлый путь в социализм. Надо ли говорить о том, как наши артисты мечтали попасть на Кубу?
Но пока их ждала Канада. В последних числах августа все артисты советской цирковой труппы уже были в Оттаве. Гастроли начались во Дворце спорта, вмещавшем более пятнадцати тысяч зрителей. Артисты начали свои выступления перед совершенно незнакомыми зрителями с некоторой настороженностью, но всякие сомнения рассеялись на первом же спектакле, прошедшем с большим успехом. С первого же дня в огромных залах Оттавы, Монреаля и Квебека, где проходили гастроли советского цирка, не было ни одного свободного места. Зрители прекрасно поняли игровой язык Попова и бурно реагировали на каждую его репризу, шутку.
Здесь, на американской земле, было особенно интересно выяснить, чем вызывается успех нашего цирка, и лиш-
ний раз лучше ощутить силу родного искусства. Попов пытался понять причину своего успеха в стране, которую наводняют большие и красочные американские цирки. В первый же свободный вечер он побывал на представлении американского, цирка «Ринглинг». Большая и интересная программа включала тридцать три номера и аттракциона. В представлении было занято двести пятьдесят — триста человек, включая и обслуживающий персонал арены. Все эти цифры говорили о большом размахе американских цирковых предпринимателей. Откуда же берется такой размах?