Точнее, кое-что они «нащупали» и как раз на новом модуле свою «ощупь» они проверить и собирались. А в земных условиях это было проделать довольно трудно, эта «ощупь» на воздухе портилась с неземной скоростью, так что в новом модуле отдельно предусматривалось сохранение панелей в заполненной аргоном камере до тех пор, пока они на орбиту не поднимутся. По мне – так полная фигня, но разочек попробовать было можно, и именно разочек: у Владимира Николаевича уже шла подготовка с испытаниям УР-500, а под нее уже началось изготовление станции модели «Алмаз-2». И новая станция уже начала мне напоминать «старые» «Алмазы», разве что она изначально была вроде как немного побольше и гораздо более пустой на старте: там тоже существенную часть аппаратуры предполагалось грузовиками завезти попозже. Причем и грузовик у Челомея тоже новый проектировался, только я никаких деталей о нем не знала кроме того, что его тоже на «пятисотке» поднимать собираются.
А вдохновляли меня космические достижения Владимира Николаевича даже не потому, что теперь появлялась реальная возможность в космосе арсенид галлия делать монокристаллический, а потому что в рамках этой программы я сама кое-что интересное сотворить могла. Потому что в рамках программы требовалась новая, причем принципиально новая система управления космическими объектами – а разрабатывать цифровые системы управления я умела. Когда-то умела, но, надеюсь, не все еще забыла, так что я собрала группу разработчиков и занялась новой работенкой.
А на годовщину свадьбы мне инженеры Комитета сделали шикарный подарок, даже два подарка. Первый был небольшим переносным кассетным магнитофоном, причем стереомагнитофоном, с пленкой шириной в пять миллиметров в кассете, на которую в очень хорошем качестве можно было записать по сорок пять минут музыки. А второй был совершенно «стационарным» девайсом весом вообще под тридцать кило – но это был уже видеомагнитофон. В кои-то веки советским химикам удалось сравняться по качеству пленки с американцами (и, насколько я была в курсе, при большой помощи сотрудников Павла Анатольевича), так что кассеты к магнитофонам были на уровне лучших мировых стандартов. У меня пока были, но насчет кассет (для музыки) уже было принято решение о серийном их производстве: магнитофон передавался в серию на Рязанский радиозавод, а из источников, близким к осведомленным, «почти такой же», только монофонический, но и почти вдвое более дешевый готовился к производству в Минске. Что же до видаков…
На праздновании Сережа долго препирался с инженерами по поводу необходимости и возможности запуска в производство и этого аппарата: он считал, что даже при цене в пять с половиной тысяч определенный спрос агрегат найдет. А Лена ему резко возражала, утверждая (и по моему мнению вполне обоснованно), что пока цену не получится снизить по крайней мере вдвое, выпускать такие массово смысла не имеет. Для местных телестудий – да, он вполне годится, но для них и мощностей опытного заводика будет достаточно…
Ну да, если нынешнему человеку предоставить на выбор видак или автомобиль, то наверняка он выберет второе. Потому что от автомобиля польза понятная, а смотреть какое-то кино снова и снова люди пока не привыкли: даже в кинотеатрах это было более чем заметно. Правда, я знала и про такую забавную вещь, как видеопрокат, но до такого уровня все же советский народ еще не дорос: я когда-то читала забавную американскую статистику, где говорилось, что пункт видеопроката в любом городишке начинает просто окупаться лишь когда там появляется больше тысячи видаков в радиусе пешеходной доступности, а пока страна в состоянии произвести их сотню в год, то и заикаться об этом было бы глупо.
За лето ничего особо интересного не произошло – если не считать того, что в Ряжске были полностью достроены цеха, в которых собирались делать «сельские автомобили», а ивановские станкостроители туда привезли прессы для штамповки кузовных деталей. И не только сами прессы, они и нужные штампы изготовили (а Комитету они обошлись в дополнительные ясли), а в сентябре – в самом начале – меня очень настойчиво пригласили в «родной» Благовещенск на пуск автосборочного конвейера. Там народ к моему творчеству отнесся тоже творчески, и машина даже издали на «Кэмри» восемьдесят девятого года получилась непохожей. Но внутри она по комфорту, пожалуй, и не уступала, да и по удобству вождения – тоже. С удобством все объяснялось просто: «Волгу» ту же не просто так в двух модификациях выпускали, на ГАЗе так и не научились толком делать автоматические коробки – но их «научились» делать на артельном заводе, расположенном как раз в Богородске. А так как спрос на «автоматы» был не особо высок, кооперативный заводик работал вполсилы – но когда у него появился «новый заказчик», то нарастить производство они сумели буквально за полгода. То есть не сами сумели, им и от Комитета много интересного досталось (причем не одних только денег), и теперь они уже могли поставлять в Благовещенск по двадцать тысяч коробок в год. Пока могли, а в планах было еще на тридцать тысяч выпуск нарастить: товарищ Струмилин как-то подсчитал, что оптимальным размером автозавода будет производство на пятьдесят тысяч авто в год. С учетом, конечно, того, что изрядная часть комплектующих будет поступать с других заводов. И для новой машины (для которой пока еще название не придумали) комплектующие шли примерно с полутысячи разных предприятий. Я, конечно, у заводчан поинтересовалась, как они собираются выпускать «автомобиль без названия» – и получила ответ, что место для шильдика конструкцией предусмотрено, конкурс на лучшее название объявлен и оно – это название – на машинах появится «уже через неделю». Я тоже решила в конкурсе участие принять и предложила название «Савраска»… Уж лучше бы я промолчала…