– Прикинули. Если… когда индикаторы будут серийно выпускаться, то вся машинка в сборе получится примерно за двести пятьдесят рублей, это без аккумулятора и, конечно, без корпуса. А корпус, да и клавиатуру тоже, мы пока посчитать не можем, их же вообще еще нет.
– Пока и не нужно корпус с клавиатурой считать, мне просто порядок величины прикинуть. И получается вполне приемлемо. Вы, ребята, уж постарайтесь как можно быстрее выдать коммерческий продукт, годный для поставок буржуям.
– Свет, а почему ты сейчас только о буржуях говоришь? Думаешь, советским людям такие калькуляторы не нужны будут?
– Советские люди пока перебьются. Но не потому, что они недостойны, а потому, что сейчас этими калькуляторами дешевыми мы будем в зародыше убивать американскую полупроводниковую промышленность – а ее нужно убивать, пока она маленькая, то есть как можно скорее. И мы должны направить на эту войну – а это, мои дорогие, именно настоящая, хотя и технологическая, война и есть – все силы и все ресурсы страны. А так как на этом фронте почти все ресурсы тут у меня в комнате и собрались… Ладно, вон там, в буфете, стоит ваза с конфетами, можете взять себе по «Мишке». Но только по одному, остальные я вам скормлю когда первый серийный калькулятор будет продан в американском магазине. Все, всем спасибо за визит, идите работать дальше. И да, – продолжила я, когда ребята уже выходили за дверь, – премию в размере месячного оклада вам как раз в получку и выдадут…
За лето население нашей квартиры снова выросло, и теперь у нас жили уже три Сережиных племянницы. То есть сначала три приехали, но одна благополучно завалила приемные экзамены в институт, а остались Машка, поступившая почему-то в Станкин, и Оля, которая никуда не поступала, а просто решила (причем сама, ее мать была против, просто на Сережины уговоры поддалась) два года до поступления поучиться в московской школе. Школа у нас была буквально во дворе дома, так что это было очень удобно – и для девочки, и для меня: Оля с удовольствием и с Васей гуляла во дворе (не в школьном все же), и в магазин за хлебушком бегала. А еще она прекрасно рукодельничала, и мы с ней вдвоем обшивали наших домашних. То есть главным образом Васю и Зою, но вот Сереже теперь все рубашки шила именно племянница, так что муж мой наконец-то стал выглядеть не полным чучелом. Для меня так и осталось секретом, почему в СССР мужские рубашки все шили, мягко говоря, весьма убогонькие. По дизайну убогонькие, а вот ткани для них были просто великолепные, любые буржуи обзавидовались бы… если бы не крой.
И больше всего это меня удивляло потому, что ведь советские «легкие промышленники» на самом деле старались делать одежду покрасивее, лучшие ткани выбирали – а получалось почему-то… именно оно. Но удивлялась я лишь до тех пор, пока не пообщалась с одной преподавательницей из текстильного, с которой обсуждала возможность производства детской одежды на новых фабриках, строящихся в селах «специальных районов» для того, чтобы там люди и зимой деньги могли заработать. Вопросы были довольно непростые: как обеспечивать оптимальный раскрой тканей непрофессиональными закройщицами. Какие операции нужно обязательно обеспечивать машинами, а какие допустимо даже в массовом производстве и ручками выполнять. И как раз при обсуждении последнего вопроса она заметила:
– У вас подход к швейному производству вообще неверный, для массового пошива модели нужно максимально упрощать. Вот сами смотрите: тут у вас. Если вместо вот этой детали из трех отдельных частей, поставить простую спинку, то число швов в готовом изделии уменьшится на два, а если учитывать и заделку, то в предлагаемой вами модели нужно будет сделать дополнительно шесть швов, что неизбежно скажется на цене готового изделия, и скажется в худшую сторону.
– Но получится же неудобно!
– Нет, как раз ткань кроить станет проще, а если использовать ткани с рисунком, то при пошиве не придется еще и рисунок подгонять…
И эта дама, будучи профессором и преподавателем технологии швейного производства, была абсолютно уверена в своей правоте! Ведь ее и саму так же учили… наверное. Но меня так не учили, поэтому я, взяв в качестве «подопытного кролика» Нику (она тоже на машинке шить умела, но до Оли ей было все же далеко) провела следственный эксперимент и выяснила, что если не считать «повышенного расхода» ниток, то на одну мужскую рубашку цена увеличится (с учетом нынешних ставок швей на фабриках) на целых двадцать две копейки. При цене рубашки в магазине в жалкие тридцать пять рублей…