Воодушевленные девушки отблагодарили меня, прильнув да осыпав быстрыми поцелуйчиками, подхватили свои скромные (а если точнее, то совсем не скромные) одежки и со звонкими смешками выбежали прочь из комнаты.
Покряхтывая, встал с кровати, которая из-за навязанного пробуждения казалась самым мягким и прекрасным местом на земле, надел штаны и набросил цветастый халат.
— Ну, кто там меня хочет?!
В комнату, несколько помедлив, зашли двое. Уже ставший мне правой рукой, а может уже и другом, Роджерс с постной, как и всегда, миной, облаченный в доспехи, и молодой мужчина с возмущённо задранным подбородком. Последний щеголял в богато расшитом бело-голубом камзоле с гербом Арренов.
Бенедикт взялся за мою охрану спокойно и расчётливо, при мне постоянно находилось до десяти человек, регулярно сменявших друг друга. Бедняжки, тяжело им, наверное, охранять лорда в борделе… премию, что ли, выписать? Ну и сам Бенедикт держится постоянно рядом, да и ещё в латах. Как их вообще можно носить на постоянной основе — ума не приложу.
— Милорд, — первым заговорил человек Аррена, опередив Бенедикта, — лорд-десница желает видеть Вас.
— Странно даже, что из всех людей в этом борделе лорд Аррен желает видеть только меня.
Не обращая внимания на закипающего (о, это может быть весело), дерзкого юношу, наливаю два бокала дорнийского. Сладкое и лёгкое вино, отличающееся насыщенным сливовым ароматом. Молча протягиваю бокал Бенедикту, который, коротко кивнув, безропотно его принял.
— Сир… как Вас там?
— Просто Хью, милорд. Я оруженосец лорда-десницы. — Мда, привык паренёк, к статусу адъютанта «премьер-министра»… всеобщая любовь и уважение.
— Так вот, Просто Хью, передай лорду-деснице, что я буду через, допустим, три часа.
— Это решительно невозможно, милорд, — выдал после короткой паузы парень, возмущенно задёргав головушкой и нервно растопырив пару раз пальцы на руках, — лорд Аррен дал мне чёткое указание, доставить Вас как можно скорее.
Подобная предъява расшевелила даже Роджерса, о чем свидетельствовала приподнятая в возмущении левая бровь.
— Ну, — картинно развожу руками, — если сам лорд-десница приказывает, то кто я такой, чтобы противиться его воле? Отправляемся сейчас же!
— Милорд… в таком виде?
— Нет, конечно, куда я без сапог?
Шок и трепет. Именно это читалось на лице Джона Аррена при моем появлении, шок — точно, трепет… может быть. Благо климат и фигура позволяет разгуливать в шелковом прозрачном халате. Ух, сколько будет слухов и сплетен, будет интересно послушать.
Апартаменты у Джона чудесные. Глаз радовали просторный большой зал с рабочим столом, широкие окна с видом на залив, балкон. Зал обставлен со вкусом, красивая мебель, дорогие ковры, всевозможные бумаги и записи аккуратно сложены на длинном рабочем столе, не создавая тени беспорядка даже там, где это было бы простительно.
— Милорд, — слегка наклонился, приветствуя старика, — вторжение? Эпидемия? Драконы?
— Здравствуй, Ренли. — в голосе десницы была плохо скрываемая растерянность, — прости… что?
Без спешки подхожу к столу, за которым сидел Джон, и на котором уже ждали своего часа стеклянный графин с вином и лёгкой закуской. Не спрашивая разрешения, устраиваюсь поудобнее прямо напротив так желавшего нашей встречи старикана и наполняю наши кубки. Хью так и остался у двери.
— Ну, я как как-то не могу придумать других причин вламываться ко мне, в то время, когда я наслаждался беседой о высоком с тремя прекрасными нимфами. Вламываться и тащить меня сюда.
Аррен медленно, словно линкор, ворочающий башнями главного калибра, повернул голову в сторону своего оруженосца.
— Свободен.
Столько льда нагнать в одно слово — редкий дар и ценный навык. Ух, это действительно уметь ещё надо. Хью выскочил словно ошпаренный, но всё же смог вовремя опомниться и аккуратно прикрыл двери.
— Прости его, — уже обращаясь ко мне, — юн и глуп…
— В следующий раз присылай старого и умного, — сделав хороший такой глоток вина, продолжил. — Юность и глупость, эта сладкая парочка, всегда идут рука об руку.
— Мда, — старик принял свой кубок с вином, сделав легкий глоток, — чего не скажешь о тебе. И да, слухов о тебе уже в ближайшее время точно станет в два раза больше.
— Я старался. — только и мог я ответить, соображая насколько чужие слова были похвалой, а насколько сарказмом.
— Ха, — на дряхлом лице десницы вылезла добрая улыбка, — вылитый Роберт в юности. Разве что ума побольше.