Несложно понять столь бурную ненависть и ослепляющий своего носителя фанатизм Эйрона Мокроголового. Выпестованные с юности гордыня и самоуверенность всегда были бичом не только правителя, но и пастыря. Тарл мог бы пойти по похожей тропе, но обстоятельства сложились иначе. Он никогда не принадлежал к благородному роду, а у его семьи не было ни слуг, ни рабов, ни нянек, ни дядек. Мечу его учили море и встреченные враги, а не мастера над оружием. Смерть всегда присматривалась к нему, шагая рядом и красуясь в своих разнообразных нарядах: голод и жажда, яд неведомой твари на неизвестных берегах, кривой клинок смуглолицего боевого раба… в каких только обличиях Тарл её не встречал. Эйрон же не покидал вод Закатного моря, ибо у него не было в этом нужды. Он пил и веселился, плясал, скоморошничал, хвалясь своими способностями испражняться. «Золотой шторм» — такое гнилостное имя носил его боевой корабль, словно в насмешку над Богами. Боги потом на славу посмеялись.
«Ярость» под командованием Станниса Баратеона перерезала «Золотой шторм» пополам своим мощным бронзовым тараном, и из всего экипажа выжил только Эйрон. Столь стремительное поражение и страх бесповоротно изменили человека, толкнув Эйрона на путь познания Утонувшего. Часто многие говорят, силясь преумножить авторитет Мокроголового, что пути Тарла и Эйрона схожи. Тарл не мог согласиться. Он пришёл к своему Господину, осознав собственную гордыню и осмыслив потери. Он встал на путь служения чистым, он встал на путь служения уже «мёртвым». Эйрон же оказался на перепутье из-за глупости, а выбор свой сделал из-за страха. Эйрон испугался смерти. Нет-нет-нет, их пути совершенно не схожи. Как минимум из-за того, что у Эйрона он гораздо длиннее, и вполне может быть, что он ещё не пройден даже наполовину. И горячая благородная кровь всё так же бурлит в нём, разжигая огонь исключительности в его душе. Огонь, что может нечаянно спалить, как его, так и окружающих…
Неожиданно для Альвина, что присматривал за своим учителем в отдалении, жрец задорно рассмеялся, чем привлёк внимание прячущихся в скалах чаек и гагар.
«Надо же…» — Весело размышлял пророк Утонувшего. — «Получается, и я затушил целый очаг…»
Но Тарл, вопреки мнению многих, — в том числе, наверняка, и самого Эйрона, — вовсе не презирал Мокроголового. Абсолютно нет. Ставил ли Тарл под сомнение его право говорить от имени Утонувшего? Тоже нет. Каким бы путём не следовал Эйрон ранее, сейчас он — преданный жрец Господина… такой, какой он есть. Но уважал ли Тарл Эйрона? Нет. И скрывать это от кого-либо Трижды Тонувший не намеревался.
В отличие от Эйрона, всё время проторчавшего на борту судна в Королевской Гавани, Тарл, как и в былые времена, прогулялся по всё ещё смутно знакомым улочкам столицы. Со времён Джехейриса II, в годы правления которого жрец в последний раз посещал город, столица мало чем изменилась. Всё те же гвалт, шум и городское амбре. Разве что людей стало больше. Ну, или ему так показалось, после не столь заселённых Железных островов и Дорна. Но что действительно поразило старого жреца, так это общее радостное настроение и благостное отношение горожан к предстоящему торжеству. Сложно было припомнить, чтобы Грейжоев так хоть кто-то и когда-то привечал. Люди пили за здоровье лорда Ренли и леди Аши, словно за своих родственников, воздавая хвалу своим Богам и прося их о здоровом потомстве для новобрачных. Хаживали среди людской толпы и злословцы, которых, однако, быстро прогоняли и словом, и кулаком.
Увиденное заставило жреца, привыкшего воспринимать «зелёный» люд как равнодушную толпу, заботящуюся только о куске хлеба для своего чрева, задуматься. В первую очередь о власти, которой способна наделить такая толпа счастливых и радостных людей. Какие возможности она даёт, даже будучи мимолётной, как морская пена?
В самих торжествах Тарл участия не принимал, наблюдая за всем издали, но уже после начала сухопутного путешествия ему, как и Эйрону, удалось, наконец, познакомиться с вершителем недавней истории — Ренли Баратеоном. Очень… интересный необычный человек с непокорным, но благородным характером, переполненный хорошо контролируемой, подобно ждущему клинку в ножнах, лихостью и порывистостью. Обладал он и незаурядным умом. Да, тот скрывался за легкомысленной улыбкой повесы и заурядными шутками и прибаутками, но Тарла уже не обмануть. Жрецу доводилось видеть таких людей, что до нужного момента незаметны на общем фоне, но их глаза… таких людей всегда выдают эти глаза — словно из другого мира. Пугающий взгляд морских глубин, ничем неограниченных. Ни верой, ни кровью, ни страхом! Ничем. Свободный от оков разум, вонзающийся в суть вещей и людей. Несчастные души, обречённые на одиночество, даже когда окружены любимыми людьми и верными товарищами. Они всегда… словно везде и нигде. Такие люди либо добиваются великих успехов, либо прославляют своё имя в тщетных попытках достичь величия, но в любом из вариантов история будет помнить их.