— Это господин Лонжерон, ваша светлость, — быстро ответил Ян. — Перед самым Иркутском у него открылась рана и сейчас ему наши лекари делают перевязку. Иван Алексеевич с казачьим караулом охраняют господина Анри.
Спрашивать кто посланец было совершенно не обязательно, кто еще кроме Анри может составить компанию императорским фельдъгерям. А вот известие об открывшейся ране принеприятнейшее.
Вокруг Анри хлопотал чуть ли не весь наш медицинский персонал. Караул приставленный к его персоне и сам Иван как коршун наблюдающий за происходящим показывали всем значимость прибывшего из Питера господина.
Увидев меня, Анри сумел вымолвить только два слова.
— Ваша светлость, — перевязка была уже закончена и я смело обнял его.
— Рад тебя видеть, Анри, — месье Лонжерон принадлежал к моему ближайшему кругу и я никогда не забывал о том, что он сделал для нашей семьи. — Надеюсь, что путешествие через всю Сибирь не подорвет твоё здоровье.
— Это, Алексей Андреевич, случайность, — Анри немного смущенно начал объяснять случившееся. — Верст за пятнадцать до Иркутска у кареты сломалась ось и мы потеряли колесо. Вот я и не рассчитал силы когда на руках поднимали карету.
— Тогда будем считать, что проблем с твоим здоровьем нет. А на будущее будешь умнее, богатырь ты наш.
Разговаривая с Анри, я с нетерпением ожидал когда дело дойдет до главного — вручения мне письма от Сони.
Ивану Васильевичу объяснять прописные истины не надо и он аккуратненько выставил всех за дверь и тут же вышел сам.
— Ваши супруга и сестра писали письмо почти всю ночь, — сказал Анри как только мы остались одни и тут же достал его из сумки, которая у него была под одеждой.
Я был реалистом и хорошо понимал, что затеявши такую глобальную игру играю с огнем. Мне удалось наладить выгодные деловые отношения с лондонскими Ротшильдами, но в Европе есть и другие тайные воротилы, которые древнее и не точно не беднее. А скоро поднимутся и заокеанские акулы.
Наверняка кому-то из этих воротил я уже где-нибудь наступил на мозоль и надо быть очень бдительным.
Это понимал не только я, но и другие. Свою разведку и контрразведку у нас уже создали моя сестрица и Сергей Петрович.
Вникать в подробности я естественно не стал, да и лучше их не знать, чтобы максимально снизить вероятность какого-нибудь прокола.
Я знал только Анна Андреевна успешно раскинула свои сети в России, Европе и даже в Америке. В число её, если так можно выразиться, сотрудников входил господин Бальзаминов и наш питерский управляющий.
Анри был в полуавтономном плавании, он постоянно был в контакте со своими братьями и делился информацией с сестрицей только по необходимости.
Сергей Петрович безопасность и секретность своей агентуры ставил на первое место и что и как не знал ни кто.
Везде, где мы останавливались хотя бы на сутки, начинал работать Иван Васильевич и во многих местах у него были доверенные люди.
Особняком в этой когорте был Петр. Он во время своей поездки в Америку сумел обзавестись какими-то серьезными связями и иногда получал весточки от этих людей.
Видимой частью этого нашего айсберга был конечно Федор с лондонскими клубом и фирмой. Свои сети он тоже раскинул по всей Европе и забросил их и в США.
Пока необходимости использовать все имеющиеся каналы необходимости нет. Напрячься пришлось только дважды, когда окончательно решался вопрос с наследием графа Белинского и откуда растут ноги японской авантюры.
Но я точно знал, что есть контакты с теми же Барухами, Коэнами, Фуггерами и прочими Вельзерами. Пока серьезных конфликтов ни с кем не было, но ухо надо держать востро.
В свете всех перемен устроенных нашим Государем мне было очень интересно что накопали все наши по этому поводу. Какие цели преследует Николай Павлович понятно, но кто ему все это посоветовал и так сказать разжевал и в ротик положил.
Я внимательно прочитал письмо Сони. Она категорично утверждала, что наш Государь эти решения принял сам и для всех заинтересованных лиц это было как снег на голову. Да, дела однако.
Ни каких неожиданных новостей в письме не было. Единственное что меня зацепило было известие, что Брюнель заложил свой первый корабль. Интересным конечно было сообщение о резко увеличившейся миграции за океан с Балкан, русских земель оказавшихся в Австрии и поляков из-под немцев.
Но самым важным была сделанная приписка в конце письма.
Государь ждет более-менее быстрого результата от моей деятельности, в моем распоряжении максимум пять лет. В Европу он меня не пустит ни при каком раскладе, но в случае неудачи в Сибире еще и попросит на выход из России.