— Вы, Алексей Андреевич, вероятно сейчас думаете, а с какой целью он это говорит, — генерал словно прочитал мои мысли и сделал паузу.
И мало того он посмотрел на меня с взглядом учителя смотрящего своего на непонимающего ученика-балбеса. Я невольно смутился и хотел что-то сказать, но не успел.
— А потом, ваша светлость, вдруг происходит совершенно непонятнейшее: император разрешает вам открыто привлекать для осуществления ваших прожектов раскольников, которых вы начинаете вывозить в больших количествах в Америку и на русский Дальний Восток. А затем происходит вообще немыслимое, Государь разрешает вам создать в ваших владениях самостоятельной раскольнической иерархии, независимой от православной церкви России и с точки зрения церковных канонов совершенно законной и благодатной.
Похоже сейчас я наконец-то услышу о тайных причинах многих непонятных в отношении меня решений Николая Павловича.
— Митрополиту Серафиму и мне, да скорее всего и никому кроме самого Государя, не известны причины по которым он так благоволить вам и вашей семье. В знак благодарности вы открыто дерзите императору, участвуете в скандальной дуэли, результат которой приводит императора в бешенство и он наказывает вас, — генерал делает артистическую паузу и эффектно заканчивает свою фразу, — разрешает уехать за границу.
А ведь это просто замечательно, что причина благоволения к нашей семье Николая Павловича является тайной. Просто суперзамечательно. Теперь кстати я не считаю Платона Яковлевича многословным. Как говаривал один киношный герой, а вот с этого места я попрошу вас рассказывать всё поподробнее.
— То, что в России вы сумели так элегантно выпутаться из долгов было не удивительно, тем более что у вас внезапно на службе оказался такой человек как господин Охоткин. Но выехав в Англию, вы за несколько лет сумели почти сказочно разбогатеть и стать своим человеком на туманном Альбионе, — я считаю себя человеком не тщеславным, но слушать о себе такое приятно.
Интересно какие еще комплименты я сегодня услышу.
— Все ваши подвиги до отъезда в Америку я перечислять не буду, чего только стоят ваши знаменитые четыре дуэли, — слова «ваши знаменитые четыре дуэли» заставили меня вспомнить ощущения когда ты на скорости экстренно тормозишь и потом чуть ли не буквально размазываешься по лобовому стеклу.
До этой минуты я считал, что знаменитых дуэлей у меня три, интересно, а какая была четвертая. Неужели это столкновение с наглым французом?
— Да, Алексей Андреевич, ваше дорожное приключение, приведшее к женитьбе, в некоторых кругах во Франции вызвало большой резонанс. Этот офицер носил громкое имя де Клермон и утверждал что его дед по недоразумению лишился графского титула. Во Франции он слыл заядлым дуэлянтом и дамским угодником, — ошибочка вышла однако, ваша светлость.
Внезапно вспыхнувшая любовь затмила мне в тот момент разум и я поступил самонадеянно, не узнав кто был этот француз.
А генералу эта часть рассказа похоже очень нравится, по крайней мере сейчас он говорит с улыбкой.
— Случившееся так потрясло месье, что он решил покинуть такую негостеприимную Англию. Ожидая парома, француз напился и во время плавания упал с трапа и закончил на этом свою бренную жизнь. Во Франции сейчас достаточно много людей искренне благодарных вам, которые считают что несчастье с шевалье де Клермоном случилось вследствии вашей ссоры. Это кто сам пострадал от его руки, но преимущественно родственники погибших на дуэлях с ним.
— А есть те, кто хотел бы отомстить мне? — благодарность это хорошо, но для меня важнее знать не нажил ли я себя врагов во Франции.
— О таких мне не сообщали. Он был наказанием для своей семьи и умудрялся драться даже с близкими родственниками, — генерал решил сделать небольшой перерыв и попросил свежего чая.
Небольшой перерыв мне очень кстати, я уже услышал столько нового, что пора перевести дух.
Закончив очередное чаепитие, Платон Яковлевич продолжил свой рассказ.
— Всё что я вам рассказал до этого была присказка, а теперь позвольте начать саму сказку, — генерал в миг посуровел.
Наверное также он меняется на поле боя, когда начинается само дело, бой с противником.
— После Польского возмущения Государь осознал на краю какой бездны стоит Россия, династия и он сам. Друзей и союзников нет, вся Европа готова в любой удобный момент вцепиться в горло. Внутри страны опоры для себя он тоже не видел, а для спасения державы нужно срочно проводить очередную модернизацию не уступающую той, что провел Петр Великий, — слова генерала повергли меня с искреннейшее изумление.