Выбора у освобождаемых, на самом деле, нет никакого. Как говорят в XXI веке, от слова «совсем». Я не любил, когда так говорят, но эта дурацкая фраза идеально отражает положение дел.
Те, кто не пожелает служить в компании, будут этапированы в Красноярск, и как только они окажутся на левом берегу Бирюсы, их ждут кандалы, а затем пеший этап.
До Красноярска это около четырехсот верст, и идти придется не меньше месяца, а потом — этапирование на другие каторги, которых в той же Енисейской губернии достаточно.
Так что «отказников», думаю, не будет, тем более господам-декабристам будет сразу предоставлено право выбора: Иркутск или Чита.
Иркутск — это служба в Приангарье и Якутии. Чита — Забайкалье, Камчатка, Приамурье или иное.
Решения, что и как делать с тысячами осужденных по уголовным статьям и по военным, таким как, например, дезертирство, пока нет.
Откровенный уголовный элемент пойдет по этапу в Красноярск. С беглыми надо работать персонально. А вот что делать с теми, кто, например, осужден за убийство помещиков или за воровство от безнадеги? Или с теми же староверами?
Таких тут вагон и маленькая тележка — тех, кого бесчеловечный общественный строй империи во главе с царем-батюшкой сделал преступниками.
Самая главная проблема в этом деле — кадровая, то есть, попросту говоря, кто будет заниматься этой публикой, особенно фильтрацией людей с уголовными статьями. Сейчас одна надежда, что Ян быстро подберет необходимых людей и пришлет их сюда.
Дорога до Нерчинска была вполне приличной. Каких-либо сомнений в том, как она будет проходить, у Василия не было, и работы по её реконструкции шли полным ходом. Это сразу же сказалось на скорости нашего передвижения, и, особо не напрягаясь, мы преодолели двести шестьдесят верст за три дня.
Задерживаться в Нерчинске мы вообще не стали ни на один час.
Еще на подъезде я услышал интересные звуки, а затем первым увидел и дым над лесом, который мог быть только пароходным.
К Нерчинску мы подъехали с юго-западной окраины. Город был на противоположной стороне Нерчи, а прямо перед нами, в полуверсте ниже большого острова между двумя рукавами реки, была новенькая пристань, на которой еще шли какие-то работы.
На причале пристани был пришвартован пароход, на борту которого я прочитал название: «Император Николай I».
Василий после долгих размышлений решил сделать небольшой ход конем и проявить верноподданнические чувства, назвав наш первый пароход именем Государя.
Об этом он известил меня в письме, которое я успел получить в Чите.
Мы с Иваном Васильевичем, конечно, немного посмеялись над его хитростью, но тем не менее оценили её.
Тем более, что царь-батюшка на это, наверняка, отреагирует положительно.
Стоило нам показаться на берегу, как на носу парохода ударила какая-то маленькая пушчонка, а от пристани отвалил гребной катер и направился к нам. Через двадцать минут я оказался в крепких объятиях Василия, который встречал нас на пристани.
О нашем скором приезде он был извещен заранее, да и его лазутчики на дороге успели доложить о нашем приближении, поэтому Василий в проявлении своих чувств был сдержаннее Ивана, но кости мне помял изрядно. Я, правда, в долгу не остался.
До конца светового дня оставалось еще пара часов, и когда закончились взаимные обнимашки, Василий спросил меня:
— Если у тебя нет неотложных дел, требующих твоего присутствия в Нерчинске, то предлагаю действовать по моему плану, — Василий ожидающе посмотрел на меня.
В этот момент налетел неожиданный порыв холодного ветра, я закашлялся и с трудом выдавил только одно слово:
— Говори.
Василий, похоже, уже полностью адаптировался и спокойно продолжил:
— Сейчас дорога не точно каждый день, каждый час на счету. Ветер, — он махнул рукой, — сам видишь, уже какой. Того и гляди, снег принесет. Тут по-любому через две недели зима начнется. У меня поэтому, Алексей Андреевич, план такой.
Василий оглянулся и посмотрел на моих казаков, переправляющихся на пароме через Нерчу.
— Ты поднимаешься на борт, мы тут же отваливаем и идем в Горбицу. Мой доклад будет в процессе. Господин полковник с одним взводом твоих орлов остается в Нерчинске. Второй взвод и пластуны идут с нами. Лошади остаются здесь, при необходимости приведем их в Сретенск.
Василий еще раз посмотрел на переправу моих казаков и довольно улыбнулся.
— Все как часы работает. А знаешь, поначалу даже кулаками пришлось объяснять, что и как правильно делать, — я хмыкнул, вспомнив, что у друга Васи в детстве с этим задержек не было, и ему частенько доставалось за скоропалительные решения.