— И часто приходится? — Такое откровенное признание Василия меня очень удивило и поразило. Насколько мы с ним похожи!
— Ты, Алёша, даже не представляешь, как часто. Эти края на самом деле сплошной ужас. Тут, чтобы пришлому нормально жить, надо быть особенным человеком. И дело тут даже не в природе.
— А в чем же, Василий Алексеевич, по вашему мнению? — заинтересованно спросил Иван Васильевич.
— Не знаю, Иван Васильевич, честно говорю — не знаю и не могу понять. Но думаю, что именно поэтому маньчжуры не смогли взять когда-то Албазин. Те казаки умирали на ходу, но шли в бой и побеждали.
— Но надо честно сказать, что не всегда, бывало, к сожалению, и по-другому, — не полностью согласился Иван Васильевич.
— Я долго думал над этим: почему одни и те же люди то совершают подвиги, а потом вдруг трусливо бегут. И однажды зимой я увидел, как луч солнца через окно падает на чашку, стоящую на подоконнике. Было очень студено, и вода в чашке замерзла. Но этот лучик солнца нагрел и растопил лед, а затем вода стала даже теплой, — я от изумления чуть рот не раскрыл, так красочно Василий рассказывал. — В этот момент я вспомнил латинское слово «passio» — страсть. И подумал: вот есть и люди, которые страстью своего характера или души зажигают других. Это у них от Бога, как и тепло, которое несет солнечный луч.
Услышав последние рассуждения Василия, я, наверное, действительно от изумления раскрыл рот и подумал, что сейчас Василий произнесет слово «пассионарий» или что-то вроде того.
— Этих людей я назвал пассионариями, — продолжал развивать свою философскую мысль господин Петров Василий Алексеевич, — и вот их наличие, а самое главное — количества в какой-либо группе людей, определяет способность народа в целом к героическим свершениям.
Вот это номер, товарищи и господа Ибаррури и прочие Гумилевы отдыхают. Надо будет подсказать моему другу детства еще другие термины, например, «национальный менталитет», «этногенез», после чего побеседовать с ним на отвлеченные темы, а затем предложить изложить все пришедшие мысли на бумаге.
Денег я на это выделю сколько будет нужно, мы это напечатаем на четырех языках и распространим по России и Европе. И станет мой Василий великим русским философом. Но это будет потом, а сейчас пора заняться делом.
— Васенька, давай ты, как положено на приличных кораблях, распорядишься подать ужин в кают-компании, затем твой доклад. А философией мы займемся с тобой на досуге, твои взгляды очень интересные и мне понравились.
Наш пароход оказался хотя и речным, но настоящим судном. Кают-компания на русском флоте — это нечто святое, и здесь было как и везде, где я ходил до этого.
Безукоризненно накрытый стол, кок с двумя помощниками в белоснежной форме и ожидающий нас капитан в новеньком, с иголочки, вицмундире флотского офицера лицезреть было очень приятно.
Этот ужин, кстати, оказался последней каплей, склонившей меня к окончательному одобрению кандидатуры Михаила Кюхельбекера на должность капитана нашего парохода-первенца на Амуре.
Ужин был достаточно коротким. Разговаривать во время приема пищи на судне, на мой взгляд, — признак дурного тона. Поэтому интересующий меня вопрос я задал, когда мы дружно поднялись из-за стола.
— Михаил Карлович, как вы настроены: ночью идти или все-таки встанете на якорь?
— Потихонечку будем идти, снизим скорость до минимума. На носу я выставил трех матросов, они начали измерять глубину по ходу баграми и ручным лотом. Действовать будем по ситуации.
Мы с Иваном Васильевичем немного задержались, и когда вернулись в капитанскую каюту, Василий уже разложил свои карты и какие-то записи.
— Давай, Василий Алексеевич, расскажи о строительстве дороги до Читы, твое решение о ее главном строителе и положение дел от нерчинской пристани и ниже. Полковнику Осипову ты всю необходимую информацию предоставил, поэтому все остальное потом, — я решил сразу же ограничиться тем, что интересует меня в первую очередь.
— С дорогой от Верхнеудинска до Читы ясности, на мой взгляд, еще нет, — Василий сразу же, без вводных предложений, начал говорить по существу. — Дорогу вдоль Уды, а затем через хребет мы по-любому будем реконструировать, а вот железную, думаю, надо прокладывать по другому маршруту.
Капитанская каюта для троих достаточно тесная, и мне пришлось наклониться, чтобы хорошо видеть карту Василия.
— Если мы пойдем сначала напрямую на Петровский Завод, то обойдем хребет с запада. Затем идем вдоль реки Хилок, поднимаясь по ней. Вот тут, — Василий показал на карте место, где Хилок, вытекающий из озер западнее Читы, спускаясь на юг, делает западный поворот, — дорога уходит на восток и через сопки выходит на Ингоду и вдоль нее до Читы. Горы тут проходить проще, чем при варианте вдоль Уды, вдобавок там есть места, где вечная мерзлота чуть ли не на поверхности.