Когда мы закончили «экскурсию» по Сретенску и окрестностям, Серафима уже вернулась и ожидала нас в компанейском доме на нашем подворье.
Невооружённым глазом было видно, что Василий с Серафимой готовы друг с друга пылинки сдувать, но хозяином в доме был мой друг детства.
Впечатление от ужина я могу назвать фразой: отдохнул душой, и никакого желания вечером заниматься делами не было.
Но завтра надо ехать в Горбицу, и хочешь не хочешь, а надо.
Получившийся очень долгий день, который я почти весь потратил на знакомство со Сретенском и его окрестностями, завершился двумя беседами, которые нельзя отложить.
Подавляющее большинство нижних чинов, участников выступлений декабристов, были наказаны тысячами ударов шпицрутенов и переводом в Кавказский корпус.
Но несколько человек были сосланы в Сибирь на каторгу. В Забайкалье их девять человек и один на Александровском винокуренном заводе под Иркутском.
На этом знаменитом заводе, как и на других казённых заводах, в том числе и солеварных, всё держится на труде каторжан. И население села Александровского вокруг завода — это практически полностью бывшие каторжане и их потомки.
Примерно такая же картина и в других заводских сёлах и посёлках.
Среди александровских каторжан несколько десятков политических, но это несчастные нижние чины, наказанные военные поселенцы и прочие из неблагородных сословий. Многие из них люди довольно отчаянные и способные, например, к побегам.
Уголовный элемент, попадающий на этот и большинство других восточносибирских казённых заводов, был ужасным: сюда попадали самые злобные и отчаянные, уже прошедшие всю Сибирь и по нескольку раз бывшие в бегах.
«Лучшие» из них, если конечно можно так говорить о каторжанах, обыкновенно выбирались и оставлялись в Приуралье и Западной Сибири.
Эта специфика работающих на казённых заводах Восточной Сибири требовала больших затрат на ту же охрану. И поэтому вся восточносибирская казённо-каторжная промышленность была тяжёлой финансовой гирей для Российской империи.
Царь-батюшка, на мой взгляд, сделал гениальнейший бизнес-ход. Он скинул на меня огромные финансовые расходы, которые требует Восточная Сибирь, и оставил все доходы казны, получаемые с неё.
Серебра, соли, спиртного и прочего казна должна получать не меньше, чем до моего появления в здешних краях. Помимо этого, Государь как акционер Российской Американской компании будет получать и с её деятельности. И каждый год компания должна приносить прибыль.
А побочные результаты моей деятельности вообще непредсказуемы. Но однозначно это новые дороги, города, простое увеличение населения в том же Забайкалье и, соответственно, налогов. Да одно создание двух новых казачьих войск чего стоит. Это как минимум тысяч пятьдесят хорошо обученных и подготовленных воинов. И последнее слово здесь при любом раскладе за Государем, а не за мной.
Ни о каком сепаратизме и речи быть не может. Только совершенно наивные люди могут предположить, что мне, даже если я вдруг очень этого захочу, удастся отложиться от России-матушки.
То, что на бывших казённых заводах удастся навести порядок и провести там техническую реконструкцию, я не сомневаюсь. Но сейчас это такая заноза. Технологии чуть ли не столетней давности. Технический прогресс? Нет, не слышали, да и зачем.
Изуверское отношение к рабочим? И что такого — это же ка-торж-ни-ки. Даже генерал-губернатор возмущён? Требует сменить управляющего и даже грозится судом? Вот проблема-то, даже лучше будет, наконец-то в Россию вернусь или хотя бы поближе к Уралу. А суда не боюсь. В России за такое не судят.
В том, что Ян Карлович эту проблему решит и притом быстро, я не сомневался, но Яна чисто по-человечески жалко. Заниматься таким делом — врагу не пожелаешь.
Спасибо Государю, что перед тем, как сделать мне такой «щедрый» подарок, он распорядился убрать из Восточной Сибири всех польских бунтовщиков, зная, как мы неровно дышим друг к другу. К этой публике я отношусь ещё хуже, чем к «героям» 14 декабря. Хотя по непроверенной информации почти два десятка поляков подали прошение с просьбой оставить их в Восточной Сибири.
Этой публикой тоже займётся Ян Карлович. Но окончательно решать всё равно придётся мне в начале следующего года.
К первому марта судьба всех каторжан должна быть решена, и я получу общий список тех, кто пойдёт, гремя кандалами, в Канск. Пока это однозначно один Ипполит Завалишин, негодяй и клеветник, «лжедекабрист». Его доносы — причина несчастий, обрушившихся на его старшего брата Дмитрия и офицеров Оренбурга.
Конечно, господа, организовавшие Оренбургское тайное общество и замышлявшие вооружённый мятеж против Государя и существующей власти, отнюдь не невинные овечки. Но факт остаётся фактом — арестованы они были по доносу господина Ипполита Завалишина.