Среди десяти нижних чинов, сосланных в Сибирь по делу 14 декабря, есть совершенно разные персонажи. Двое — активнейшие участники выступления, Анойченко и Шутов.
Один вообще непонятно, как оказался в рядах этой публики: обер-офицерский сын, унтер-офицер лейб-гвардии Московского полка Александр Луцкий.
Луцкий вообще не был членом никаких тайных обществ, но, оказавшись на Сенатской площади, кричал, что надо колоть кого-то. Следствие разбираться в его криках не пожелало, и он оказался на нерчинской каторге.
Но все эти господа не были подло обманутыми нижними чинами и хорошо понимали, в чём они участвуют. А тот же Луцкий сумел прославиться двумя побегами.
После долгих размышлений я решил им тоже предоставить шанс начать жизнь с чистого листа и в обмен на получаемую свободу отправиться на Амур.
Господина Поветкина среди них ещё нет, его судьбу будет решать Ян, когда займётся Александровским заводом.
Девятерых успели доставить в Нерчинск, и они поплыли с нами в Сретенск.
Но сначала с ними побеседовал Василий, а уже на борту парохода — Авдей Серов и затем Иван Васильевич.
Девять господ, бывших мятежников, ожидали окончательного решения своей участи в караульном помещении компанейского подворья. Иван Васильевич популярно объяснил им все варианты, и пока ни один не отказался от моего предложения.
Кто я такой, они уже знали, и когда караульный казак распахнул передо мной дверь, меня встретила шеренга выстроившихся по ранжиру бывших каторжников, которые вразнобой приветствовали.
— Иван Васильевич доложил мне, что вы согласны служить мне в этих суровых краях, не щадя живота своего, на благо нашего Отечества. Честность — моё первое требование к тем, кто мне служит. Насколько я знаю, ещё никто не пожалел, что согласился служить у меня. А для воров и предателей у меня свой суд, — я сделал паузу и внимательно осмотрел людей, стоящих передо мной.
Страдания и муки последних десяти лет жизни каждого из них видны невооружённым глазом.
Самый старший из них — Михей Шутов. Ему почти пятьдесят, он участвовал в войне с Наполеоном и в конце декабря 1825 года был произведён в офицеры. Но стал деятельнейшим участником восстания Черниговского полка и, судя по всему, именно он главный авторитет среди этой девятки.
— Я хочу услышать ответ каждого из вас: всё ли вам понятно, согласны ли вы с моими предложениями и понимаете ли, что вас ждёт в случае предательства или попытки бегства?
Я ожидал, что первым ответит Шутов, но ошибся. Первым ответил Александр Луцкий, небольшого роста, сероглазый, очень худой блондин.
— Я согласен, ваша светлость, — тут же за ним о своём согласии заявили и остальные.
После короткой паузы Матвей Шутов сделал короткий шаг вперёд.
— Дозвольте, ваша светлость, нам всем вместе пойти вперёд на реку Амазар.
Я усмехнулся. Почему-то за мгновение до его слов мне в голову пришла такая же идея.
— Там будет очень тяжело. Взвесьте ещё раз свои силы.
— Не страшнее царской каторги, ваша светлость, сдюжим.
Глава 22
После разговора с господами-декабристами я чувствовал себя как выжатый лимон. Но, как бы то ни было, мне предстоял еще один важный разговор.
Время нас поджимало, и нужно было безотлагательно решить, кто возглавит наших людей, которым предстояло закрепиться в верховьях Амура с приближающейся зимой.
У Василия была кандидатура — Ксенофонт Пантелеевич Телешов. Я уже успел с ним познакомиться и полностью согласен с выбором Василия.
Ксенофонт Пантелеевич знал, о чем пойдет речь, и на мой вопрос без раздумий и колебаний ответил согласием.
— Ксенофонт Пантелеевич, я приказал освободить нижних чинов декабристов. Мы только что с ними общались, и они попросили разрешить им отправиться на Амазар. Возьмешь их под свое начало?
— А чего не взять? Возьму, — ухмыльнулся Телешов. — Мне нерчинские рассказывали, что они давно раскаялись в том, что пошли против Государя. Если они выжили на каторге, то справятся и на Амазаре. А бежать оттуда им некуда. Да и не получится — места там страшные, особенно зимой.
Побег можно попытаться совершить всегда и везде. Вот только будет ли он успешным. Я лично считаю, что шансы на успешный побег в тех местах равны нулю.
— Хорошо, с этим вопросом решили. Теперь у меня к тебе, Ксенофонт Пантелеевич, другой вопрос. Ты знаешь, что у нас скоро будет новое казачье войско — Амурское?