Всю дорогу в моей голове теснились думы, какие еще доводы и аргументы привести, что бы склонить Мозеса и Лайонеля к принятию моего предложения. Вернее убедить надо было только баронета Монтефиоре. Его племянника, барона Лайонеля, патриотом британской короны можно было назвать с очень большой натяжкой и он сразу же по достоинству оценил моё предложение.
А вот Мозес Монтефиоре был патриотом Британии, во время наполеоновских войн вступил добровольцем в национальную гвардию, где дослужился до звания капитана и уговорить его поступиться британскими интересами было архисложно. Но желание сдвинуть с мертвой точки еврейский вопрос в России в конечном итоге должно оказаться сильнее. Тем более в моем предложении не было ничего, что можно было назвать предательством Великобритании.
План мой был таков. В нужный момент, а именно когда австрийцы предъявят русским ультиматум, совершенно неожиданно для них просто отказать в кредитах, жизненно важных для империи. Но всё можно будет исправить, если австрияки сохранят нейтралитет и император Франц Иосиф лично известит об этом своего венценосного брата русского императора Александра Второго.
Получив письмо, новый русский император безбоязненно двинет в Крым армию, стоящую в Польше. Французы и так уже будут готовы мириться, амбиции французского императора Наполеона Третьего были удовлетворены и он готов начать мирные переговоры.
С Англией было сложнее, но значительная часть общества не понимала смысла начавшейся войны, а после очень существенных военных потерь возникла антивоенная оппозиция даже в парламенте.
Но самым главным была позиция британских финансистов и промышленников. После отмены «хлебных законов» в 1846-ом году в Англии прошла таможенная реформа и фактически был установлен режим свободной торговли. Результатом стало резкое удешевление всех видов сырья и это дало поразительные и очень быстрые результаты.
В Англии к власти, по сути, окончательно пришла промышленно-спекулятивная буржуазия. Первые последствия этого господства промышленных капиталистов были поразительны. Промышленность ожила и с 1850-ого года начался неведомый ранее подъемом производства уже почти сделавший страну «мастерской мира». Вопрос радикального снижения пошлин на английские промышленные товары стал главной целью внешней политики Британии.
В Европе главным препятствием была Россия со своей традиционной промышленной протекционистской политикой. Николай Павлович со своими министрами справедливо полагали, что российская промышленность окажется неконкурентно способной, тем более что перед глазами были уже примеры Китая и Османской империи, подписавшие с Великобританией договоры о свободной торговле.
Могущественную британскую «партию войны» возглавлял лорд Пальмерстон. Он говорил, что «ограниченный конфликт с Россией заставит последнюю вести либеральную таможенную политику и присоединиться к принципам свободной торговли». Вдобавок еще и резонно утверждая, что война отлично стимулирует промышленное развитие и производство.
Была на острове и «партия мира» которая пыталась говорить, что Россия с её семидесятимиллионным население, что почти в три раза превышало население Великобритании, не столь слаба в промышленном отношении, в отличии от тех же Китая и особенно Османской империи и может в итоге стать злейшим врагом королевства. Я имел контакты с несколькими «товарищами» из этих кругов и разъяснил им, что реформы в далекой и непонятной им стране в ближайшие годы начнутся по-любому. Это приведет с бурному росту в Российской империи абсолютно всего и лучше «дружить домами», а не воевать.
Но «партия мира» была на самом деле чахленькая, малочисленная и совершенно беззубая. А вот если бы удалось подключить к этим полумаргиналам, я реально считал их именно такими, мощь Ротшильдов, то ситуация изменится радикально. Но увы и ах, пока у меня ничего не получалось, а время бежит и бежит.
Когда я зашел в гостиную, то на мгновение потерял дар речи, меня ожидали не только Лайонел со своим дядей Мозесом, но и возможно будущие премьер-министры Великобритании 19-ого века — Уильям Гладсон и Бенджамин Дизраэли. Хотя мне пока еще не удалось вмешаться в ход европейской истории, но череда событий в Америке и на Дальнем Востоке запущенная мною по другому пути, рано или поздно скажется на судьбах Европы и бабка еще на двое сказала по поводу их премьерств через -цать лет.