Начинали они свою политическую карьеру в одной лодке, в партии тори, но уже разошлись как в море корабли. В феврале 1852-ого года Дизраэли в результате партийных интриг получил пост в правительстве и роль лидера тори в нижней палате. Но внесённый им в палату бюджет показал, что в качестве министра финансов он не на своём месте.
После суровой критики Гладстона бюджет был отвергнут громадным большинством, уже в декабре кабинет подал в отставку и именно Гладсон заменил Дизраэли в кресле канцлера казначейства Соединенного Королевства. Сейчас он после падения очередного правительства только-только оставил этот пост, а Дизраэли уже несколько лет признанный лидер протекционистов в нижней палате парламента.
Пройдет еще немного времени, они станут непримиримыми политическими оппонентами и будут яростно критиковать друг друга в парламенте. Но сейчас, увидев в гостиной Ротшильда этих двух таких уже разных политиков, я почувствовал холодок восторга и чувства возможной победы.
Было неудивительно, что удалось достучаться до Гладстона, гуманиста с высокими честными взгляды на жизнь, всю жизнь искавшим верного ответа на вопросы, где истина и где справедливость. А вот на общение с Дизраэли я никак не рассчитывал, хотя если подумать, то и его появление было вполне закономерным.
Конечно он, как и все видные политики острова, исповедовал в своей политической деятельности два главных политических принципов Соединенного Королевства: «Британия превыше всего» и «У нас нет вечных союзников и у нас нет постоянных врагов, вечны и постоянны наши интересы». Сейчас, в 19-ом веке, можно быть кем угодно и вытворять незнамо что, но только в этих железобетонных рамках. У политика с другими принципами сейчас здесь просто нет никаких шансов.
Безродный и безпоместный британский выкрест Дизраэли прошел сложнейший путь к политическому Олимпу. Он конечно блестящий оратор и литератор, но на мой взгляд гадкий, безпринципный и подлый человек. Вся его политическая карьера это сплошное флюгерство, предательства и хождение по головам. Кстати и не только в политике, но и в жизни, чего стоит одна его история отношений с семьей Остинов. За такое в приличном обществе морду бьют, а на острове в парламент избирают.
Появление в гостиной Ротшильда этих столь разных политиков значило только одно: мне удалось убедить Мозеса Монтефиоре, мое предложение принято, в британской власти лед тоже тронулся и два видных парламентских деятеля прибыли на переговоры со мной. Осталась самая малость, на пальцах всё объяснить этим двум видным английским политикам.
Глава 2
Ужин прошел в настоящем чопорном английском стиле, практически молча, только несколько дежурных фраз о погоде и природе. Ближе к полуночи мы переместились в кабинет барона. В кабинет подали сигары, естественно напитки, шоколад и тонко нарезанные лимоны. Ротшильд знал, что я всем напиткам предпочитаю коньяк и виски, водки в моем понимании еще не было, а закусывать коньяк предпочитаю по-варварски, ломтиком лимона. Виски я тоже употреблял не по-английски, всегда наливая себе четвертную дозу, то есть сто грамм, а не двадцать пять.
Специально для Гладсона был шотландский mead, по-русски это произносится как мед, не мёд, а именно мед. Причем англосаксы говорят что-то среднее между «е» и «и». В его рецепте действительно есть мед, а вкус смесь медовухи с элем и обычно он сладкий.
После приема горячительного языки понемногу развязались и хотя я буквально каждую секунду ожидал начала разговора по существу, прямой вопрос Дизраэли оказался для меня неожиданностью.
— Скажите, князь, а какие резоны Британии идти на уступки вашему императору? Вас достаточно сильно бьют, Черноморский флот практически уничтожен, скоро падет Севастополь. Нашу сторону склоняются принять Австрия и Пруссия. Как мы будем объяснять своим избирателям, что отказались от своей победы и предали своего союзника?— Дизраэли был сторонником Османской империи и будет всегда на её стороне в противостоянии с Россией, в отличии от того же Гладсона, который почти всегда выступал против османов.
Алкоголя я этому моменту употребил всего ничего и безбоязненно налил себе шотландского скотча по-русски, ровно двести грамм. Негромко сказав: «За победу!», залпом выпил, закусил рукавом и глубокой затяжкой сигары. Сомневаюсь, что литературного таланта Дизраэли окажется достаточно для описания произведенного эффекта.