Похитители по-прежнему молчали. Лима не видела, как тот, что с фонариком, дал церберам знак. Ее потащили к выходу, словно безвольную куклу, которой она, в сущности, и была тогда, парализованная ужасом.
Прочь из камеры, поворот направо, от источника тусклого света. Церберы пытались вести ее, чтобы она двигала своими ногами, но Лима не могла. Тогда ее вздернули с двух сторон и понесли, безо всякого труда. Так, по крайней мере, было быстрее. Человек с фонариком шел впереди, освещая темный коридор.
Метров десять или двадцать? Лима не в состоянии была сосредоточиться, мысли прыгали.
Куда ее несут? Для казни? Допроса? Тогда бы скорее хоть что-то прояснилось.
Тот самый голос, жестокий и уверенный, Лима давно уже не слышала. Жаль. Почему его нет, когда он нужен? Она хотела бы стать им и смело взглянуть ужасу в лицо. У нее самой нет сил.
Надо было принять предложение Клеона.
Жаль, что одумываешься всегда задним числом?
Справа мелькнул поворот, но туда церберы не пошли, а двигались прямо, пока не достигли еще одной железной двери.
Человек с фонариком открыл ее, Лиму внесли внутрь, дотащили до стула в центре и посадили на него, причем так, чтобы лампа, стоявшая на треноге напротив, светила ей в лицо. Руки завели за спину, защелкнули наручники.
Ослепленная, Лима могла смотреть лишь в пол, однако краем глаза видела ноги стоящих мужчин. Черные ботинки, черная униформа, точь-в-точь как у гоплитов, когда они одеваются для боевых вылазок в блоки. Значит, все-таки она права. Как минимум, трое олимпийцев причастны к ее похищению.
Немая сцена затягивалась. Они смотрели на нее, жадно ощупывали взглядами. Лима спрятала голые ноги под стул, неожиданно сильно разозлившись - вопреки страху.
- Дайте воды! - потребовала она.
Собственный голос, ломкий и хриплый, словно воронье карканье, поразил ее.
Тот, что был с фонариком, поднял руку. Один из церберов зашел куда-то за спину Лимы, приблизился к стене.
Она не понимала, что он там делает, пока не увидела его снова - со шлангом в руках. Повернув кран, цербер принялся поливать Лиму ледяной водой. Она забилась, и первые секунду не могла даже крикнуть. Струи врезались ей в лицо, перебивая дыхание.
Лима вертела головой, но без толку. Цербер знал, что делает.
Наконец, воду выключили.
- Готовы к разговору? - гаркнул командир.
Лима не ответила. Немного воды все же попало ей в рот, и сейчас она тщательно облизывала губы, собирая все, что доступно.
Но если жажда слегка ослабела, то со всем остальным стало еще хуже. Из тела Лимы ушли остатки тепла, ее начало трясти.
- Что вам надо? - Слова давались с трудом. Зубы стучали.
- Нам известно, кто вы. Известно, что вы сделали. Известно о вашей связи с лицами, подозреваемыми в причастности к сопротивлению, - гремел олимпиец. - Все, что нам нужно от вас, это сказать, где их база.
Лима подняла голову. Вот о чем речь! О Ксанте. Олимпия знает о подземном городе.
Свет, направленный Лиме в лицо, был ослепляюще белым. Он не давал рассмотреть даже силуэты церберов.
- Я ничего не знаю?
- Ваше упорство бессмысленно, - предупредил олимпиец. - Вам не выстоять. Но в ваших силах смягчить вашу участь.
Лима улыбнулась. Новый приступ истерического смеха заставил ее хрюкнуть.
- Я сказал что-то смешное? - проревел голос.
Усиленный стенами пустой камеры, он походил на дребезжание листа ржавого железа.
Лима замотала головой.
- Просто странно?
- Что?
- Смягчить участь? Дадите мне вшивое одеяло, если я все расскажу?
- Не играйте с нами!
- Куда мне? - Лима, придержи свой характер, завопил внутренний голос. Просто скажи им все и, может быть, твоя смерть будет легкой.
- Вы останетесь тут столько, сколько понадобится. Рано или поздно, мы все узнаем, - сказал командир, - но если дадите признание сейчас, боли не будет. Если придется вытягивать из вас сведения, ее не избежать.
Лима сдула с носа каплю, собравшуюся на кончике.
Она представила себе лицо Клеона, его мамы, отца, младшей сестры и брата. Их жизни сейчас зависят от нее. Жизни всех бродяг в Ксанте.
Честно, Лима не желала такой ответственности. Что ей теперь делать?
- Говорите!
Лима молчала. Даже сосредоточиться было трудно.
- Говорите!
Она вздрогнула.
- Ничего мне неизвестно. Я ничего не знаю о бунтовщиках.
- Ваши проблемы еще не начинались! Говорите, и вы получите хорошую горячую еду и горячий душ, одежду и теплую камеру! Говорите!
- Нет. Мне нечего сказать. - Лима с трудом выговаривала каждое слово. Со стороны могло показаться, что она отлично держится, но впечатление было обманчивым. Ее выворачивало наизнанку от ужаса.