Тем не менее голод заставил владельца поместья прекратить довольно бесплодный спор о главенстве и заняться собственно едой. Каковая сопровождалась принятием и благородных напитков в количествах, ранее недостижимых в связи с рефлекторной памятью организма о последствиях. Почти каждый проглоченый кусок пищи сопровождался стопочкой винца.
Окруженный (как объект кормления) всеобщей заботой барин, по завершении обеда, был унесен в спальню для восстановления сил. Умиленные мастера мясных, рыбных и овощных блюд радостно делились наблюдениями о видимом наслаждении барином результатами их труда. Но гроссмейстера кухни процесс кормления барина навел на серьезные размышления. Точнее не сам процесс компления как таковой, но сопровождающий и выполняемый параллельно с основным процесс самонапоения барина. Не то, чтобы Франсуа-Рожеру было жалко пары бутылок вина для того, кто сделал его жизнь в течение последних шести месяцев столь сытной и интересной. Просто магистр от кулинарии прикинул, что во-первых, имеющихся запасов вина может попросту не хватить для списочного состава предполагаемых едоков (что в принципе было еще поправимо), а во-вторых, он понял, что при таких темпах поглощения сопровождающей еду жидкости в доме попросту не хватит спальных мест для одновременно перепившихся гостей.
По результату размышлений г-н Бабынин узрел за ужином, состоявшимся вечером того же дня, вместо традиционной четвертьфунтовой стопки рядом с собой на столе крошечный глиняный стаканчик. Ничего не сказав по этому поводу поначалу (ибо голова снова начала побаливать по результатам обеда и больную голову даже посетила страшная мыль о необходимости умеренности в питии), ближе к концу ужина, успокоив боль серией последовательно принятых доз напитка, поручик выразил неудовольствие не столько малым объемом сосуда (с лихвой компенсировавшейся частотой его использования), сколько неудобством хватания означенного предмета посуды рукой после нескольких циклов его наполнения-опустошения и вообще малой заметностью данной емкости на столе среди прочих предметов. Потребовав в конце концов заменить этот наперсток на нормальный полуфунтовый стакан, г-н хозяин поместья по завершении ужина был оттранспортирован в спальню в статусе практически неодушевленного предмета.
Волшебник же услад для желудка, проанализировав высказывания заказчика по поводу сосудов как таковых и традиционных граненых стаканов в частности, по окончании транспортной операции приказал немедля ни минуты доставить его в Смоленск. И впервые почти за год покинул гостеприимное поместье в русской глубинке.
Покинул, естественно, не один, ибо староста просто не смог отпустить не знающего страну и ее обычаи иностранца одного в большой город с его опасностями и соблазнами. Конечно, староста давно уже полностью доверял талантливому галлу — во всем, что касается питания людей во всех проявлениях этого процесса. Но допустить, что иноземец не поприсутствует на торжественном обеде — не мог. И потому отправился в Смоленск вместе в Франсуа-Рожером. И еще с полудюжиной мужичков покрепче и пошустрее. Во избежание, так сказать.
Длинный путь до Смоленска был покрыт за два часа, и около 9 часов вечера повозка с иностранцем в сопровождении шестерки верховых мужиков въехала в город славы русского оружия. За два часа пути староста сумел выведать у задумчивого инициатора путешествия цель такового, и кавалькада остановилась у известной в Смоленске стекольной мастерской. Хозяин и главный мастер Пантелей Евграфович Рюмин встретил поздних гостей отнюдь не проявлениями радости, однако увидев пригоршню отнюдь не медяков, резко поменял настроение. Пока поднятые подзатылинами подмастерья разжигали огонь под тигелями, Пантелей Евграфович и Франсуа-Рожер при сотрудничестве старосты пытались формализовать требования к застольным сосудам для вина.
Основные требования выглядели крайне противоречиво. Поскольку сосуд должен быть большим сам по себе, но вмещать должен мало. Первая пришедшая в голову Франсуа идея — сделать сосуд очень узким — была отвергнута одновременно и Пантелеем Евграфовичем и старостой. Первым — потому что их такого будет неудобно пить. Вторым — потому что подвыпившие гости такой и проглотить смогут. В результате последующей за этим краткой перебранки было принято промежуточное решение сделать сосуд узким внизу, с нерабочей стороны, и широким — с верхней, рабочей. Немедленно воплощенная в стекле задумка себя не оправдала — сосуд получил склонность к самопроизвольному падению. Для пресечения этой склонности Пантелей Евграфович без вынесения проблемы на всеобщее обсуждение попросту приделал к нерабочему торцу сосуда диск, равный по диаметру верхней окружности изделия.