- Когда ЭТО случится, тебе нужно будет отпустить ее, ей заготовлена великая судьба, и мы не можем на это повлиять. Мои дети обречены пройти сложный путь.
- Сына ты тоже оставил намеренно? – немного собравшись с силами, сипло спрашивает она.
- Да, но мы скоро встретимся, его судьбу я тоже вижу во снах, - Старший Олвин качая успакаивает проснувшуюся малышку.
- Алиот…? - шепчет собеседница.
- Да? – отзывается он.
- Только давай знать, что с тобой все в порядке.
Мужчина кивает её отражению.
******************************************************************
К горлу подступала тошнота от частых перемещений. В области груди что-то ныло, и в глубине памяти всплыла эта давно забытая боль от неудобной койки и пронзающей меня иглы катетера. Я чутко прислушивалась, как маленький ребенок, надеясь, что если я ничего не вижу, то и меня не видно. Воздух пах знакомо: кофе и розами – ароматом моей мамы, и примесью лекарств, как в кабинете стоматолога. По ощущениям рядом кто-то находился, не маг, простой человек.
- Парень сегодня не появлялся? – услышала я голос своей матери, - он неуловим, мы обе знаем, что он приходит сюда, но обе не в курсе, когда и как. Детка моя, - она грустно вздохнула, - я так хочу, чтобы ты очнулась, порадуй мамочку, открой глаза.
Хоть я и безумно соскучилась по матери, и меня страшно тянуло броситься в ее объятья, но в то же время что-то заставляло повременить с этим. Я почему-то не слышала ее мысли. С обычными людьми не требовалось никакой концентрации или дополнительных усилий, но сейчас ни единого слова не было, а выдавать себя явным внедрением в разум присутствующего, мне не хотелось. Поэтому ничего не оставалось, кроме как лежать, притворившись бессознательным телом. Наконец, дверь за посетительницей закрылась, оставляя меня одну. Несмотря на все еще прикрытые глаза, мне открылось многое вокруг, и это без доступности чтения мыслей. На подоконнике благоухали цветы, им уже не меньше трех дней, рядом, на полу, стоял более свежий букет – пионы и лилии, одно из моих любимых сочетаний. В дальнем углу комнаты размещалось купное комнатное растение, за ним хорошо ухаживали и несмотря на преклонный возраст, оно все еще цвело. Я чувствовала себя как-то иначе, словно внутри заполнился важный, ранее отсутствующий, элемент - теперь у меня имелось четкое реалистичное представление моего окружения, хотя я была здесь впервые, и все еще осторожничала, и не открывала глаз. Совсем рядом раздавался монотонный пикающий звук, сомнений не оставалось – это больничная палата.
Вдруг комнату заполнило свежее дуновение ветра, кто-то проник внутрь через окно, быстро и бесшумно, это присутствие я скорее ощутила, нежели услышала. Без сомнений незнакомец Олвин – очень сильный Олвин, мощные вибрации, исходящие от него, практически заставляли меня трусливо сбежать, что было совсем не в моих правилах и кулаки уже напряженно сжались в ожидании. Посетитель оперся на подушку рядом и нежно провел рукой по моей щеке. От неожиданности я распахнула глаза.
Возле меня сидел Бернар, его теплая ладонь все еще прикасалась ко мне, а в глазах читалось неподдельное удивление, парень на секунду замешкался одергивая руку.
- Бернар! – я рывком села, и не совсем отдавая отчет в своих действиях обняла его, прижимаясь к каменной груди, из которой доносились учащающиеся глухие удары. И вот сердце уже бешено колотилось. Но парень решительно отпрянул. Я непонимающе потупилась и подняла голову, чтобы поймать его взгляд, но тот нарочно ускользнул от меня.
- С тобой все в порядке? – сухо произносит он, поднимаясь.
- Не знаю, вроде бы…- недоумевающе заморгаю я, - а что вообще произошло? Где мы?
- Что последнее ты помнишь? – мрачно отвечает парень вопросом на вопрос.
И я вру. Умышленно умалчиваю о том, что видела сцену с его отцом в главной роли:
- Мы были в библиотеке Академии Глима и я взяла в руки фолиант с названием «Наследники», а потом оказалась здесь.
Вдруг до меня доходит кое-что очень важное, и я почти вскрикиваю, ошеломленная своей догадкой. Я же слышала маму! Я в своем мире, в том, котором уже не надеялась оказаться!
Бернар хмурится, погруженный в собственные мысли, и мне сложно понять слышал ли он сказанное мной или нет. Ведь для него я несу полную чушь, которая никогда не могла произойти.
- Мне жаль, - мрачно выдавливает он.
- О чем ты? Объясни…пожалуйста…- я касаюсь его руки. Голос дрожит, ком подступает к горлу, во рту появляется вкус горечи и нестерпимое желание забиться в угол, чтобы никто не трогал. Мраморной глыбой накрывает чувство вины.
- Не прикасайся! – в приказном порядке отрезает парень, отшатываясь.
- Ты мне можешь объяснить? Почему ты так себя ведешь? – чувство вины исчезает, появляется негодование и обида. «Что я сделала не так? За что он так со мной?»