То тут, то там раздаются боевые кличи родов и племен:
— Арара!!!
— Гурара!!!
— Улала!!!
— Калала!!!
Зрители хриплыми криками подбадривают бойцов, восторженно цокают языками, возбужденно оценивают ловкие и сильные удары и, в конце концов, сами засучивают рукава.
— Кто хочет подраться, у кого руки чешутся — выходи!
И выходят, и бьются, и все равно силы девать некуда.
Там род сошелся с родом и, положив друг другу руки на плечи, отбивают ногами круг, аж трава с корнем летит.
Кто показывает свое мастерство в стрельбе из лука: один подбрасывает комок земли, что молниеносно падает вниз, а другой еще быстрее настигает его стрелой, и комок, не успев упасть, рассыпается в прах.
Кто мечет копья, и они летят точно в намеченную цель, кто схватился на акинаках, кто уже скрестил мечи…
Одеты все одинаково: в черных походных башлыках, в войлочных, но разноцветных куртках, в войлочных или кожаных штанах, а то и в простых шароварах, обуты в мягкие сафьянцы без каблуков, с мягкой подошвой, с перевязанными голенищами.
А кто и бос, но с надеждой разжиться обувью у персов. Если повезет, конечно.
А защищены от смерти по-разному. Самых бедных защищает один лишь войлок, да и тот — худой, потертый, прожженный у костра, ношеный-переношеный. Да еще защищают их крепкие кости, задубевшая в степях кожа да надежда на удачу: везло до сих пор, жив-здоров, повезет и ныне.
Кто побогаче, у того на груди и плечах нашиты полосы крепчайшей дубленой кожи, которую и мечом-то не просто взять. А кто еще богаче, у того на груди железная чешуя. Десятники, сотники, тысячники, старейшины, знатные мужья и воины, или просто богатые родичи вождей, да и сами чьи-то богатые родичи — те в больших, тяжелых и дорогих шлемах, захваченных в былых битвах еще их дедами или отцами, либо же купленных при случае у греческих купцов.
Вожди сияют позолоченными шлемами, как вон тот же Тапур во главе своего войска, вожди закованы в железо, и грудь у них в железе, и плечи, и поножи на ногах, и даже головы и груди их коней в железо закованы. Такие долго проживут, добра у врага себе немало наберут, еще богаче, еще грознее станут… А больше поляжет тех, у кого грудь защищает один лишь потертый войлок, ибо копьем его проткнуть легко, стрелой пробить еще легче… А повезет увернуться от копья или стрелы — сдерет с недруга панцирь, натянет на себя — сам будет радоваться, другие завидовать… «Гляди-ка, — скажут, — башлыка нет, бедняк из бедняков, а какой панцирь добыл. Вот повезло. Теперь его в степях будут звать не иначе, как: Тот, у кого железный панцирь».
А о смерти скиф не думает, на то и битва, чтобы кто-то погибал, а кто-то пил его горячую кровь! Кому повезет, тот сорвет скальп с недруга, привяжет его к уздечке своего коня и будет хвалиться… А промахнется… Что ж, в мир предков уйдет, другие же славу и добычу меж собой поделят.
А собираются в поход все охотно и радостно, потому что сколько в степи ни сиди, а коли нет у тебя добрых табунов, ничего не высидишь. А в битве, если повезет, можно захватить добро: оружие, коня или повозку. А что еще скифу надо, кроме доброго оружия, коня да повозки? Разве что добрая жена. Так жен в Скифии хватает. А есть у тебя конь да повозка — любая за тебя пойдет! А там, глядишь, и табун заведешь, если у убитого найдешь золото… Ха! Хорошо, когда поход, хорошо, когда война. А персы, говорят, богаты, всего у них в избытке: и оружия, и коней, и повозок, и другого добра немало! Если не убьют тебя персы, то разбогатеешь! Будет с чем в свое кочевье возвращаться, будет чем перед родом хвастаться и детям своим рассказывать.
***
Остановил Иданфирс своего коня на возвышенности и долго-долго смотрел на всех мужей Скифии, одобрительно кивая белой бородой, и золотой его шлем ослепительным сиянием вспыхивал на солнце.
— Славно, славно, что от вас стало тесно на равнине, — сам себе говорил владыка. — Ишь, как ретивы да падки до персидского добра!.. Чтоб всегда так густо и грозно гудело осиное гнездо Скифии. Будет битва, будет пожива для тех, кто уцелеет, будут персидские кони ржать в наших табунах!
И мчались к владыке вожди и предводители, старейшины родов, колен и племен, соскакивали с горячих коней и кланялись до земли.
— Владыка, да дарует тебе Папай здоровья сегодня и вовеки! Мы прибыли. Наши кони летучи, как мысли, наши стрелы быстры, как ветер, и летят они со змеиным свистом. Наши акинаки наточены на черном камне и жаждут персидской крови. Мы хотим пить сладкую кровь врагов. Укажи нам, владыка, место в битве.