Ольвия говорила, что войско Дария нельзя охватить взглядом за один раз… Ольвия… Потеплело в груди, радостная волна окатила его. Хорошо жить, когда есть на свете Ольвия… Хорошо жить. Вернулась Ольвия, и он больше не будет горячиться. После победы у них будет много-много дней любви. Где она сейчас? Наверное, отступает на север.
Из балки вынырнули дозорные. По тому, как они гнали коней и возбужденно размахивали руками, он понял, что враг близко, и пустил коня с кургана…
Персидский разведывательный отряд, отклонившийся от главных сил в поисках воды и добрых пастбищ для коней, к вечеру был полностью уничтожен. По всей равнине лежали трупы, с громким ржанием носились чужие кони, и скифы ловили их арканами.
А уже потом принялись сдирать скальпы. Хватали убитого за волосы, ловким движением акинака делали надрез вокруг черепа и стаскивали пряди… Гомонили, перебрасывались словами, показывали, у кого какой скальп. Обладатели особо длинных волос хвалились ими как величайшей добычей. Скальпы выделают, и каждый воин привяжет их к уздечке своего коня. Чем больше будет висеть у уздечки вражеских волос, тем большая слава пойдет о таком скифе. И гордо будет он вытирать о содранные скальпы свои руки.
Хохочут:
— Понесли персов дурные ноги в чужой край, а расплачиваться пришлось чубами.
— Верно, эти чубы росли в Персии, чтобы мы об них руки вытирали!
А где-то у себя в кочевье, затерявшемся в бескрайних степях, сидя у юрты и попивая хмельной бузат, воин гордо скажет своим родичам:
— О, я на своем веку вдоволь повытирал руки о чужие чубы.
Когда со скальпами было покончено, Тапур подал знак, и воины, вскочив на коней, готовы были к новым нападениям.
— Поехали за персидскими чубами!
— Ара-ра-ра!!!
— Эй, царские всадники, спасайте свои чубы, а то придется домой лысыми возвращаться!
— Ага-га-га!!!
Скифы гарцевали по равнине на глазах у персидской орды, но как только всадники бросались в погоню, поджигали шелковую траву и исчезали, а к персам огненными валами катил-ревел огонь…
Глава шестая
Скифская погода не для царского коня
Так потянулись дни за днями.
Скифы отходили на восток, и персы шли на восток.
Иногда Дарию казалось, что скифы уже вот-вот, еще один переход, еще один рывок, и он наконец догонит их и заставит принять бой… Но проходил день, и второй, и третий, а скифы, как и прежде, были недосягаемы, а их табуны мелькали на горизонтах… Отходя, они выжигали за собой каждый клочок степи, и навстречу персам катились огненные валы, после которых оставалась черная, выжженная земля… Ни травинки, ни былинки, ни капли воды… И никто не знает, куда идти и где и как догонять кочевников.
То внезапно они появлялись в тылу персидской орды, налетали на пеших воинов, словно вихрь, уничтожали отряд-другой, сдирали с убитых и раненых скальпы и исчезали, будто их и не было. И Дарию начинало казаться, что не он гонится за скифами, а наоборот — скифы его преследуют, загоняя в какую-то ловушку, из которой нет выхода…
Сперва царь царей ехал верхом на Верном и, может, потому, что конь шел хорошо, усталости не чувствовал. Верный так играл копытами, позвякивая золотыми удилами, так гордо вскидывал голову, что у Дария и настроение прояснялось, и он даже забывал иногда о скифах, об этом неудачливом и тяжелом, да еще и оскорбительном для него походе. Но со временем Верный начал сдавать, все чаще и чаще опускал голову и, что хуже всего, начал спотыкаться. На ровном месте. А это очень дурной знак, когда в походе спотыкается царский конь. И потому Дарий пересел в крытую повозку из белого войлока, с золотыми орлами на боках. Повозку плотными рядами окружали «бессмертные». За повозкой конюхи вели Верного, накрытого шелковой прохладной тканью. Чтобы не допекало солнце, над конем держали на длинных шестах еще одну шелковую ткань, для прохлады. И как уж царские конюхи ни лелеяли коня, как ни поили его родниковой водой, которую невесть где доставали, как ни кормили его, как ни берегли — царский конь утратил лоснящийся вид и понуро свесил голову, которую уже больше не поднимал… Дарий велел высечь конюхов, и их хорошенько высекли, но Верный от этого не поздоровел… Глаза его сделались сухими, шерсть начала топорщиться, ноги дрожали…
Лекарь-египтянин ничего не мог поделать.
Дарий советовался с атраваном.
Атраван уверял царя царей, что скифские знахари напустили на царского коня какую-то порчу.