«И Дарий, — добавляет далее отец истории, — вынужден был с этим согласиться».
Глава семнадцатая
Для чего человек на свете живет?
Еще дотлевали многочисленные пожары в степях, еще не успели улечься тучи пыли, еще скифы вылавливали там и тут рассеянные, заблудившиеся персидские отряды, еще свозили в кучу их обозы, отбитые в боях, еще не унялась яростная горячка стремительных схваток, еще скифские кони не успели остыть от безудержной погони за бегущим врагом, еще мечи не были вытерты от вражеской крови, а владыка Иданфирс уже собрал на совет мужей своих знатных.
Примчались Скопасис, Таксакис, Тапур — каждый со своими предводителями и знатными воинами.
Выкрикивали:
— Владыка! По ту сторону Истра избитой змеей уползает персидская орда в глубь фракийской земли!
Высок курган, далеко с него видно!
Во-о-он могучий Арпоксай голубеет, а во все стороны и до самых горизонтов, и еще дальше и дальше — земля скифская простирается. Дотлевают на ней пожары, последние черные дымы тают в небесной выси, и небо яснеет, и даль светлеет — свободна отныне родная земля. И уже на север посланы гонцы быстрокрылые, чтобы скифский люд — женщины, дети, юноши и старики — возвращались в свои кочевья: свободна земля!
Над широкой долиной ветры шумят.
Над высоким курганом ветры шумят, белые волосы Иданфирса (а они за шестьдесят дней войны еще белее стали) на скифских ветрах развеваются… На вершине кургана возле владыки три его знатнейших вождя: Скопасис, Таксакис, Тапур. Царские слуги подносят им золотые чаши, полные хмельного бузата. А ниже — знатные воины и предводители поднимают чаши за победу, за царя своего, за вождей, за воинов их отважных, за убеленного сединами Иданфирса пьют.
— Владыка! По ту сторону Истра избитой змеей уползает персидская орда в глубь фракийской земли!
Иданфирс воздевает к небесам дрожащие иссохшие руки свои, желтые, худые, узловатые, кожа да кости.
— Отец наш Папай! Ты слышишь радостные возгласы вождей моих, что персидская орда избитой змеей уползает за Истром в глубь фракийской земли? Мы, опоясанные акинаками, собрались, чтобы сказать тебе, отец наш: мы разбили персов, земля наша, край наш свободен отныне. Осиное гнездо Скифии ужалило Дария, бежит он уже за Истром, хоть и хвалился, идя на нас, что Колесо Персиды сокрушит наши кости. Но победило ясное скифское оружие, наточенное на черном камне. По скифским степям светлая и радостная яса летит — победа, победа, победа!
Из золотых чаш совершили жертвенное возлияние, пили хмельной бузат за Папая, за Ареса, за победу, за ясное скифское оружие и его находчивых воинов, за осиное гнездо Скифии, что, встревожившись и грозно загудев, изгнало врага из своего края.
Тихим старческим голосом, усталым и выцветшим, Иданфирс вел речь со своими вождями.
А слушала его вся Скифия.
— За шестьдесят дней похода персы потеряли многих храбрых воинов из своего войска. Живую силу их мы подрубили под самый корень. Дарию понадобится немало времени, чтобы зализать раны и восстановить свою былую мощь. Да и бесславие он снискал, не скоро от него отделается. Дарий прежде не знал неудач, а от нас потерпел поражение, так что слава достанется нам великая и молва по земле пойдет о нас великая. Персов было больше, а мы не испугались и вступили с ними в поединок, измотали их и выгнали прочь. Мы навязали им свой замысел ведения войны в невыгодных для них условиях — и — выиграли. Мы не только сильнее, но и находчивее. Скажу больше: головы у нас на плечах оказались что надо. Хотя мы и допустили промахи. Первый наш просчет: не сумели захватить и уничтожить мост на Истре. (Скопасис заерзал, засопел и в конце концов опустил голову, буркнув: «Моя вина. Поверил ионийцам, будь они…»). Второй просчет, — тихо говорил дальше владыка и щурился на солнце, — когда персы, оставив в лагере ослабевших воинов и обозы, бросились бежать, мы «потеряли» их. До сих пор не пойму, как это могло случиться. Пока мы их искали в степях, время было упущено, и персы успели первыми добраться до спасительного моста. Выходит, что персов мы хоть и победили, но полностью не уничтожили, как то было нужно, а лишь с позором изгнали из своей земли. — Он помолчал, задумчиво глядя вдаль. — Но и это немало. Ибо это — великая и славная победа. И ею мы укрепили свое положение, ощутили себя силой, способной ломать хребет другой, еще большей силе. Теперь мы будем наводить порядок у себя дома, в своем краю. Будем сплачивать, собирать и укреплять Скифию, чтобы ни один враг не посмел больше посягать на наши края. А что до персов, то вот что я скажу вам, вожди мои: будем ли мы сидеть и радоваться, что персы бегут за Истром, что мы их побили малой своей кровью, или, может, сидеть нам еще рано?