И слава о скифах, как о непобедимом народе воинов, неудержимых Всадниках с Луками, облетит все тамошние народы и племена, прогремит в веках и надолго переживет самих скифов.
Глава восемнадцатая
Где ты делся, бог вечной молодости и жизни?
Перед ней было озеро с родниковой водой.
Она удивленно моргала, не веря увиденному.
Невесть откуда взялась среди однообразных равнин жаркой степи эта необычная балка с живой водой бога вечности. Словно из-под земли она вынырнула, дохнула свежестью. Будто и не было наверху испепеляющего солнца, пустынной степи вокруг.
— Что это?.. — пораженно спросила Ольвия. — Словно иной мир.
— Это мир бога живой воды и вечности, — сказал Тапур. — Пока бьют здесь родники, до тех пор и родят в наших степях травы.
— А персы здесь не были?
— Один их отряд в поисках воды наткнулся было на эту балку, но мы его уничтожили!
Они спешились и отдали коней охране.
Ольвия, стоя на склоне балки, задумчиво смотрела на верхушки деревьев, что виднелись из ее глубины.
— Неужели там, внизу, нет зноя?
— О, зной не властен над озером Пама-Лама, — Тапур показал рукой на середину балки, где голубело озеро. — Там — живая вода. Ты искупаешься в ней, смоешь со своего тела следы злого духа. И только тогда станешь здоровой. Знай: кто искупается в озере с живой водой, тот не ведает, что такое старость. А я очень хочу, чтобы ты всегда была молодой и красивой! А искупавшись в озере, мы поедем к владыке Иданфирсу пить хмельное вино победы. Его гонцы в розовых плащах разносят эту радостную весть по всем войскам.
Узенькой тропкой они спустились по склону на дно балки, где земля была мягкой и прохладной. Свежее дыхание балки, благоухание трав пьянили Ольвию. Она разулась и ступала босиком по мягким травам, что были здесь нежнее самых нежных ковров.
А потом тропа нырнула в кусты, продиралась сквозь ивняк узкой звериной тропкой, которая то сбегала в глушь, то выводила на маленькие полянки, где стояли старые ивы, по колено утонув в траве. Вдоль тропки журчал маленький светлый ручей, весело спеша к озеру. Тапур и Ольвия пошли вдоль ручья и вскоре в зеленой чаше кустов и трав увидели озерцо, что приветливо взглянуло на них светлым, чистым оком из-под зеленых ресниц. На воде сидела утка, словно зрачок этого озера-ока.
Утка удивленно смотрела на них, безмолвно вопрошая: как вы здесь очутились и что вам нужно в царстве бога живой воды?
— Мы пришли за вечной молодостью! — словно отвечая на этот немой вопрос, воскликнул Тапур.
Утка встрепенулась, пробежала по глади озера, громко шлепая крыльями по воде, хрипло крякнула и, пролетев над озером, упала где-то в ивняке… Потревоженное озеро успокоилось, и снова вода стала светлой, словно серебром покрылась. Ольвия взглянула вверх: высоко над ней голубело небо, на склонах балки виднелись охранники Тапура и белые облачка за их плечами…
— А на белом свете все-таки хорошо, — вырвалось у Ольвии. — Хоть и горя много, а все равно — хорошо… Если бы не было богини старости Грайи, и совсем было бы славно.
— О, у нас будет много-много жизни, — улыбался Тапур. — На дне этого озера живет добрый бог, он ненавидит смерть и прогоняет ее прочь, как только она приблизится к Пама-Лама. Так скифы называют эту балку. Пама-Лама, живая вода бога. Царство жизни! Царство вечной молодости!
В зарослях ивняка внезапно звонко треснула ветка.
— Тапур… — вздрогнула Ольвия. — Я… я боюсь. У меня такое чувство, будто со мной здесь должно что-то случиться.
Тапур весело смеялся, сверкая белыми зубами.
— Конечно, случится. Ты навсегда останешься молодой и красивой. Вот что с тобой случится.
И радостно крикнул:
— Правду ли я говорю, боже Пама-Лама?
— …ама… ама… ама… — пронеслось над озером.
— Слышишь?.. — шепнул он Ольвии. — Бог отвечает, что ты станешь молодой и красивой навсегда. И будешь жить, жить, жить…