Он остолбенел.
Рабыня тяжело вздохнула.
— Только стою я дорого…
— За тебя я готов отдать все сокровища мира! — воскликнул он.
— Но их у тебя нет, — печально ответила она.
— Ты… Ты хочешь стать моей женой? — не верил своим ушам Керикл. — Какая ты мужественная. И отважная, раз согласна такой ценой купить себе волю!..
— Поживи ты в рабстве, — с грустью ответила рабыня, с жалостью глядя на его непривлекательное, одноглазое лицо. — Ты обижен судьбой, но ты — свободен. Ты — человек. А я… я бесправный скот. До конца своих дней. Как тот мул, что не видит просвета.
— Так тебе выпало…
— Не выпало, а в рабство продали, чтобы на моем горе нажиться. — Она собралась с духом и попросила: — Выкупи меня, Керикл. Я поживу с тобой два года и рожу тебе сына. Слышишь, сына.
— А потом?.. — быстро спросил Керикл. — Что потом?
— Я… — Рабыня вздохнула и прямо взглянула на Керикла. — Я не хочу никого обманывать. И тебя тоже. Потом я покину тебя. Но покину, когда наш сын начнет ходить… Но что я… что я говорю… — Она обхватила голову руками, и плечи ее задрожали. — Сама себя продаю. Во второй раз… Первый раз меня продали чужие, теперь — сама… О горе, горе мне!..
И она с плачем бросилась от него прочь.
А когда он встретил ее во второй раз, то спросил, будто и не было прерванного разговора:
— Я получу сына, а ты?.. Что получишь ты?
— Я не хочу с тобой торговаться.
— Нет, ты скажи, что ты получишь?
— Волю! — словно вскрикнула она. — Понимаешь, полемарх, волю! Получу то, что у человека самое дорогое. И вернусь на родину. В родную Аттику. Там у меня… любимый. Он беден, ему не за что меня выкупить, но он ждет… меня ждет… И всю жизнь будет меня ждать. Я знаю, я верю. Я чувствую…
И Керикл ощутил горечь в душе.
— Ты хочешь такой ценой купить себе волю? Но ведь это слишком дорого. Очень дорого.
— А кто сказал, что воля стоит дешево? — печально взглянула рабыня на Керикла. — Другие жизнь отдают за один лишь глоток свободы. Жизнь. А я отдам всего два года. И оставлю тебе радость. У тебя будет сын. Может, иногда и меня вспомнишь. Вот так… Иного пути обрести волю я не вижу. Я не лукавлю перед тобой, все говорю, как есть. И… и не торгуюсь. О нет. Я просто покупаю себе волю.
Керикл смотрел на нее как на нечто нежданное, негаданное, как на чудо, посланное ему богами. Она и раньше ему нравилась, и он тайно по ней вздыхал, а теперь, после всего услышанного, он ощутил к ней любовь… И в душе молился на нее, умолял богов, чтобы она не передумала, чтобы она…
Но рабыня жаждала воли, как птица — неба.
И за волю не торговалась, платила щедро, слишком щедро.
— Ты добрый, ты не обманешь меня, я чувствую. Поклянись, что дашь мне волю, как только я рожу тебе сына.
И он поклялся.
— Ты будешь свободной гражданкой. Боги — свидетели моей клятвы. Если же я ее нарушу, да падет на меня страшная кара!
— Я верю тебе, — и она с грустью посмотрела на него, с грустью и лаской. — Ты хороший, зря тебя боятся женщины.
«Я счастлив, что лев тогда не оторвал мне голову, — радостно подумал полемарх. — Я так счастлив».
Они встречались еще дважды и говорили о своем будущем. И обоим казалось, что они знают друг друга давно, что совместная жизнь у них будет хорошей и справедливой.
Полемарх выкупил рабыню, потратив на нее все свои сбережения, да еще и в долг взял у Родона. Рабыня была молода, здорова и красива. Потому и стоила дорого, очень дорого. У нее были голубые, как весеннее небо, глаза и белокурые, как лен, волосы. А что дорого за нее просили, то пустяки. За ее глаза, за ее волосы, за ее доброе сердце Керикл готов был отдать любую цену, и все равно она казалась ему даром судьбы.
Звали ее Лия.
Через год у них родился сын.
Мальчик уродился на славу — крепкий и красивый. От матери он унаследовал белокурый чубчик и голубые глаза. Имя ему дали Ясон — для родителей он и впрямь был словно ясное солнышко. Керикл ходил хмельной от счастья. Ибо — не верилось…
А вот для горожан Лия все же оставалась рабыней. Только Керикловой. Раз полемарх ее выкупил, значит, теперь она его собственная рабыня. Наложница. Это Лию очень угнетало, ведь у полемарха она не чувствовала себя рабыней. У полемарха она будто заново на свет родилась… А на улицу хоть не выходи — ольвиополитки сторонились ее и на приветствия не отвечали. Но Лия терпела, главное, что она чувствовала себя свободной. И даже… даже счастливой… Ее мечта о воле сбылась. И мечта Керикла сбылась. У него была семья, сын, добрая и ласковая жена. Лия была тихой, покорной, ибо не успела еще огрубеть в рабстве, не расплескала нежность своего сердца… И теперь щедро дарила Кериклу свое тепло…