— Ну?! — сердито буркнул архонт, потому что гоплит слишком долго молчал. — Рассказывай, как ты городской хлеб ешь и как нас охраняешь!
— Мы думали, их трое.
— Кого?
— Ну, тех… бродяг. — Гоплит помолчал и неохотно добавил: — По говору они фракийцы. Из-за Истра.
— Ну?.. Из тебя каждое слово клещами тянуть надо?
— Они прятались в балке, в кустах на дневку залегли, — заговорил гоплит. — Спали. Мы их окружили, на ноги подняли. Полемарх стал их допрашивать: кто они, откуда, куда идут и что делают в балке. Ответили довольно спокойно, что они — вольные люди из-за Истра. А идут в Скифию… На вопрос полемарха, зачем идут в Скифию, один ответил: в гости… Еще и зубы оскалил. Но улыбка та нам не понравилась… Ясно, хвостом крутит, что им в Скифии делать?.. «А чего вы здесь лежите?» — спрашивает их дальше полемарх. Отвечают: от своих отбились, решили в балке перележать жару, а как солнце пойдет на закат, двинутся дальше, своих догонять…
— Что-то нескладное вам эти бродяги плели, — буркнул архонт и кивнул на дом полемарха: мол, как там?
— Плохо ему, — выглянул из-за спины гоплита маленький остроносый слуга. — Лию свою на пир зовет.
— Да-а… — вздохнул архонт. — Жаль Керикла… — К гоплиту повернулся: — А не собирались ли те пришельцы раскапывать в степях скифские курганы да грабить покойников?
— Не знаю… — развел руками гоплит. — Может, и курганы раскапывать шли. Говорят, бродяг в степях много, и они и вправду грабят скифских вождей в могилах. Будто бы золота в тех могилах немало.
— Скифское золото меня не интересует. И тебе не советую им интересоваться!.. Говори!
— Полемарх сказал им: «Я не верю вам. Никто вас в Скифии не ждет. Вы пришельцы, хотите ночью проникнуть в город, чтобы ограбить наших людей», — рассказывал дальше гоплит. — «Я, — говорит он, — мог бы вас уничтожить, но сегодня у меня хороший день, и я не хочу проливать кровь. Я сегодня буду пить вино по случаю возвращения моего сына, а потому дарую вам жизнь…» Те пришельцы обрадовались и хотели было уходить, но полемарх их остановил: «Я, — говорит, — дарую вам жизнь, но не волю. Вы, бродяги, ничьи люди, а потому будете отныне нашими. Хватит вам по свету слоняться, будете в городе трудиться…» Услышав такое, те пришельцы схватились за ножи… «Рабами нас хотите сделать?! — кричал один из них. — Не выйдет. Мы люди вольные и за волю свою умеем постоять». Полемарх кивнул, и мы набросились на них. Одного сразу же зарубили, а остальные ранили двоих наших… Мы уже хотели их вязать, как тут внезапно из-за куста выскочили еще трое… Таких же бродяг… Они бросились на полемарха внезапно, и он не успел выхватить меч, как упал с раной в груди. Мы подбежали к полемарху, подхватили его на руки, а тем временем бродяги сбежали… Зарубленного мы оставили в балке, взяли полемарха и быстро двинулись к городу, чтобы он по дороге не скончался…
— Жаль… — вздохнул архонт. — Только сына полемарх встретил, жить бы да жить… Жаль…
***
Полемарх пришел в себя в полдень.
Тяжело и надсадно хрипел, в груди у него что-то булькало, а в горле клокотало. Его уже перевязали, но перевязка не помогла. Затуманенным взором обводил Керикл стены андрона, смотрел на яства и вина, что были приготовлены для пира, и, наконец, встретился взглядом с архонтом, склонившимся над ним.
— Попировал… — прошептал Керикл. — Ох и попировал на славу!..
Он попытался приподняться, но не смог.
— Лежи, лежи, — предостерег Родон.
Полемарх какое-то мгновение лежал тихо, а потом зашевелил губами, и в уголках его рта появились пузырьки розовой пены.
— Попировал… — хрипел полемарх. — Ох и попировал…
Родон молчал, и сухое его лицо словно окаменело. Только в глазах были боль и горечь — полемарха он любил.
— Ну, а там как… в балке, как все кончилось?
— Одного зарубили, а остальные сбежали, — ответил архонт. — Двое гоплитов ранены.
— А я… я убит, — и лицо Керикла начало наливаться синевой, — убит…
— Ну что ты, что ты, друг мой…
— Я убит, хоть еще и жив, — хрипел Керикл, и в горле его клокотало, в груди при дыхании булькало. — Чую, оборвалась нить моей жизни под чужим ножом… Все, архонт, все, друг мой. Закончил я свои дни на белом свете, пора собираться в «царство теней». Не знал я, что в Заячьей балке ждет меня погибель. Где только не был, а Заячьей балки не миновал. Такова моя доля…
Он долго переводил дух, собираясь с силами.
Жизнь угасала в его единственном глазу, и архонту казалось, что он уже чует запах смерти — холодный, затхлый, тленный…
— Будем прощаться, архонт, — вдруг сказал Керикл.
— Будем прощаться, полемарх.