И одним ловким ударом акинака отсек голову своему родичу.
Послышались рыдания — это причитала жена Лата. Но все были равнодушны к этим причитаниям. Не Сак, так Лат бы победил. Какая разница? Кто-то из них должен был выиграть, а кто-то — проиграть жизнь, раз уж они схватились за акинаки и предстали пред очи владыки…
Сак взял отрубленную голову за длинный чуб и, вытянув руку подальше от себя, чтобы кровь, хлеставшая из шеи, не запачкала его шаровар, с удовлетворением разглядывал свой трофей.
— Хороша голова, большая, — довольно промолвил он и, стукнув по черепу рукоятью акинака, добавил: — Добрая будет чаша…
Отпилит Сак череп Лата по самые брови, вычистит его изнутри и снаружи, выскоблит и обтянет сырой воловьей кожей, а то и золотом, если есть оно у него. И будет пить из чаши вино или бузат, и будет показывать гостям чашу да рассказывать в восторге, как он на глазах у самого царя победил своего родича и сделал из его черепа вот эту чашу… И будет та чаша самой дорогой у Сака, ибо не из какого-нибудь там врага сделана, а из черепа близкого родича.
Причитала, убивалась вдова Лата.
— Пусть заберет безголовое тело своего мужа, — милостиво позволил Сак. — Пусть зарывает его в степи. Бедный Лат, как он будет жить в мире предков без головы? Вот уж не повезло человеку!
И, улыбаясь, с удовлетворением вертел в руках окровавленную голову своего родича.
— Выпейте за Сака, — велел владыка. — Он победил своего врага в честном поединке. Выпейте также и за Лата. Он пал в честном бою, как и подобает настоящему мужчине.
Выпили за Сака, который честно выиграл поединок, потом выпили за Лата, который пал в честном бою, а затем снова принялись за прерванную трапезу. Но не успели слуги разнести всем новые куски мяса, как Иданфирсу доложили, что в его лагерь прибыл вождь Тапур и желает видеть владыку.
Иданфирс нахмурился и молча кивнул.
С Тапуром было всего десять всадников (лучники с простыми кожаными щитами). И это говорило: пусть не думает владыка, что он, Тапур, трус и не рискнет без своей орды явиться на царские очи. Он явился, и владыка теперь совсем по-другому думает о нем. Но… но подождем, как поведет себя мятежный вождь дальше, хватит ли у него силы духа выпить поднесенную чашу?
Спрыгнув с коней, низкорослые, коренастые и длинноволосые всадники взяли лошадей под уздцы, выстроились в ряд и замерли.
Тапур стремительной походкой направился к костру владыки. Голову он держал ровно, гордо выставив вперед клинышек черной, жесткой бороды. Все затихли, повернув к нему лоснящиеся от жира лица и бороды, застыли с полуобглоданными мослами в руках. Прибыл-таки Тапур, значит, не из пугливых…
Тапур подошел к владыке и учтиво поздоровался:
— Да дарует тебе бог Папай здоровья, владыка!
— А ты здоров? — как и положено после приветствия, спросил Иданфирс, прищуренными глазами пристально ощупывая вождя.
— Здоров, как воды Борисфена, богат, как наша земля!
Помолчали, и молчание это было напряженным.
— Я прибыл, владыка, по твоему приглашению, — напомнил о себе Тапур. — Ты прислал ко мне гонца.
— А без гонца ты уже и не хочешь навестить своего владыку?
Тапур молчал.
— Как твой поход к берегам Понта? — тихо спросил владыка, срезая акинаком кусочки мяса с лошадиной головы. — Благополучно ли он закончился?
— Благополучно, владыка, — с внешним спокойствием ответил Тапур. — Я ходил к грекам не с войной, а с миром.
— Но с тобой было войско. И ты стал лагерем у греческого города.
— Было войско, и лагерем тоже становился, — ответил Тапур. — Но греков я не трогал. Греческий архонт принял мои золотые дары и пил со мной вино.
— Скольких греков ты захватил? — быстро спросил Иданфирс.
— Одного. — Тапур помолчал, и на губах его появилась улыбка. — Точнее, одну. Дочь греческого архонта. Но архонт отдал ее мне по доброй воле.
— Гм… «Великое ухо» совсем не такие вести разносит по степям.
— Если владыка слушает не меня, а «великое ухо», то мне здесь нечего говорить, — резко воскликнул Тапур.
Вожди и старейшины гневно зашумели, зашептались: как говорит этот вождь с владыкой? Напал на греков, пленил их, а теперь еще и кичится у костра владыки? «Великое ухо» не обманешь, оно все знает и правду разносит по степям.