Словно из-под земли, вынырнул в степи табун низкорослых, мышастой масти коней с черными полосами на спинах. Впереди мчался большой широкогрудый и тонконогий конь, видимо, вожак табуна, за ним — жеребцы, потом кобылы с жеребятами, замыкали табун снова жеребцы.
— Волки их спугнули, — объяснил спутник Ольвии.
Послышался протяжный вой, следом за табуном выскочила серая стая и бросилась наперерез тарпанам.
— Жаль коней, — вырвалось у Ольвии.
Тот, кто уничтожает волков, ничего не сказав, остановил коня, пристально следя за тарпанами.
Стая, пытаясь расколоть табун, рассеять его по степи, заходила полукругом. Но кони держались вместе. Вот вожак побежал по кругу, тарпаны потянулись за ним и в конце концов замкнули кольцо: внутри оказались кобылы с жеребятами. Жеребцы по краям повернулись к нападавшим крупами. Волки то и дело бросались на табун, но повсюду их встречали копыта. Какой-то нетерпеливый волк слишком вырвался вперед, один из тарпанов лягнул задними ногами, и серый хищник отлетел с раздробленным черепом.
Вожак заржал, табун, словно гигантское колесо, покатился по степи и скрылся за курганами. А за ним подались и волки.
— Ха-ха-ха!!! — расхохотался Тот, кто уничтожает волков, и крикнул: — Эй ты, волчий царь! Я смеюсь над тобой! Не трогай лучше тарпанов, а то не одному черепа проломят.
***
Когда солнце поднялось высоко и встало над головой, Тот, кто уничтожает волков, повернув направо, начал спускаться в балку. Ольвия последовала за ним. По склонам балки карабкался ивняк, на дне, в неширокой долине, среди зеленой густой травы тихо журчал ручей… Ольвия только теперь ощутила жажду. Ее спутник, соскочив с коня, пустил его пастись.
— Подожди меня здесь, — молвил он, не оборачиваясь, — я подстрелю дрофу.
И скрылся из балки.
Ольвия спешилась, пустила и своего коня пастись, положила на траву Ликту в гнездышке, а сама пошла к ручью. Став на колени, долго и жадно пила воду, до боли в желудке. Из ручья на нее смотрела чужая женщина с худым, острым лицом, с темными кругами под глазами… Ольвия умылась, ощутив приятную свежесть, немного взбодрилась и, чтобы не видеть своего отражения, взбаламутила воду.
— Это не я, — сказала она ручью. — Это — чужая женщина!
И пошла кормить Ликту.
Насосавшись, Ликта затихла, умиротворенно засопела и начала дремать. Ольвия перепеленала ее, постирала пеленки в ручье и разложила их сушиться на траве. Сев возле дочери, она обхватила голову руками… И тотчас мир завертелся перед ней: роды, отчаянный крик Тапура, ночь, побег, волки… И, наконец, Тот, кто уничтожает волков… На душе было тяжело и гнетуще. Тоска сдавила грудь. Думала о Тапуре: неужели он и вправду продал бы ее в рабство? Терялась в догадках… Слышала, как вернулся ее спутник, что-то бросил на землю, потом ломал хворост, наконец добыл огонь. И тоже будто бы вздыхал. Ольвия подняла голову: возле нее лежала пестрая дрофа.
— По лицу твоему вижу, что ты не сколотка, — отозвался он, раздувая огонь. — Кто ты?
— Гречанка.
— А отец кто? — кивнул он малахаем на Ликту.
— Тапур.
Он взглянул на нее с большим уважением.
— Сам Тапур?..
— Сам… — невесело улыбнулась она.
— Видно, дочь?
Ольвия вздохнула и ничего не ответила.
Он хотел еще что-то спросить, но сдержался.
— У меня был сын… — погодя отозвался он глухо и словно застонал: — Какой сын был…
Костер разгорелся. Он взял дрофу, нож и пошел к ручью потрошить птицу, потом долго обмазывал ее глиной, пока она не стала похожа на валек, из которого торчали кончики перьев. Вернувшись к костру, он зарыл ее в жар, а сверху наложил хвороста.
— Был сын… — вздохнул он, глядя в огонь.
Сидел сгорбившись, не снимая волчьего меха, еще ниже насунув на лоб лохматый малахай. Лишь иногда поблескивал на Ольвию тусклыми, печальными глазами, что выглядывали из его густой щетины, словно два затравленных зверька из укрытия.
— Поведай о своем горе… — мягко промолвила Ольвия. — Я, к сожалению, ничем не смогу тебе помочь, ибо сама ищу помощи и защиты, но тебе станет легче.
— О да, мужественная женщина, — после паузы согласился он. — Я уже и забыл, когда говорил с людьми в этой пустыне. Никто не интересуется моим горем. Может, потому, что в мире много горя и у каждого есть свое?
— Ты живешь в этих степях?
— Там!.. — махнул он рукой на север. — Землянка там у меня. Но я редко бываю в землянке. Я живу повсюду в степи. Меня знают как величайшего охотника на волков. О, я уничтожаю серых каждый день, а головы их складываю под дубом. Меня боятся не только волки, но и скифы. Говорят, что я не человек, а злой дух степей. Поэтому избегают встреч со мной.