Взойдя на террасу, мы увидели шкафчики, лестницу к крыше, большой стол и стулья вокруг него, поглощённые ветвями винограда. Дверь спустя даже такое время оставалась крепкой. Когда мы её открыли, то почувствовали домашний запах, отдалённо напоминающий древесину, лаванду и тот, который есть у Оли в доме – кофе, что ли…
Внутри домика всё выглядело так, будто в последний раз в него заезжали только вчера – на тумбочке в гостиной лежала недопитая кружка чая, аккуратно застеленный диван имел вмятины в некоторых местах, словно на них кто-то сидел несколько минут назад, на кухне же стоял чайник, готовый к кипячению… Но также везде стояла паутина, вместо жидкостей в кружке и чае находился только какой-то чёрный осадок, а диван имел огромный слой пыли на себе. Всё это предстояло чистить.
Мы разложили с Олей вещи и начали работу. Время близилось к пяти утра, потому нам хотелось сначала успеть почистить дом, а затем позвать столько людей, сколько сможем. Растрясти усталость и недосып удалось довольно быстро – прибрались так, как смогли, сначала в гостиной, затем в спальне, потом во второй… так и не заметили, как остались чердак и кухня. Весь мусор, какой был, мы выбрасывали на не заросшей полянке, чтобы затем перевезти его.
Во время небольших передышек после чистки чайника пили по нескольку кружек чёрного чая.
- Время семь доходит, а это мы только дом заканчиваем чистить … Мы точно успеем участок закончить?
- Кроме того, что почистить участок, нужно ещё и красиво всё приготовить и оформить… - ответила Оля, почёсывая свои загоревшие руки.
Вся майка на ней уже вспотела, как и на мне футболка, но мы продолжали работать. Когда дом был почти готов, Оля отправилась по домам звать тех, кто смог бы нам помочь. Пока она бегала, я наткнулся на чердаке на какой-то запылённый ежедневник, в котором на одной из страниц находилась закладка. Открыв страницу, я стал читать последние слова, написанные синей ручкой довольно красиво, но с заметной дрожью:
«18 мая. Я не могу больше тут находится. Они говорят, что всё прекратят, всё станет хорошо, но на деле только хуже становится. Но какими бы они не были, я их буду любить, ведь они – мои родители, хотя и мама не родная.
19 мая. Они украли у меня мои последние сбережения на свои развлечения. Как мне простить их после этого? Никак, но мне придётся, иначе я стану бесчеловечной… Нужно уметь прощать…»
Дверь на первом этаже отворилась. Я случайно бросил ежедневник в коробку с мусором и пошёл вниз. Девочка пришла одна, уставшая и грустная.
- Никто не согласился…
Она подошла ко мне и обняла меня. Стояли мы так несколько минут, думая, что делать. Я чувствовал прерывистое её дыхание и биение сердца.
- Давай позвоним дяде Серёже – делать больше нечего, - ответил я, - наберу Артёму, может, он отзовётся.
Мы разъединились. Она заканчивала уборку дома, я же позвонил мужчине. Он не захотел помогать, но согласился прислать своих внуков чуть старше нас, а также отправить обещанные инструменты. Через полчаса они приехали на велосипедах. Среди них был Миша – черноволосый парнишка на года два старше нас, Ася – девочка нашего же возраста, с ней Оля была знакома с детства, и Лёня – юноша лет семнадцати, самый сильный среди всей нашей компании. Мы им указали, что и где чистить, а пока я позвонил Артёму, и он согласился приехать на автобусе к нам с Кириллом – тем самым мальчиком, неумеющим писать простейшие буквы во втором классе.
К 9 часам на нашем участке кипела работа – все ребята, и мы тоже, работали не покладая рук. Кто-то разгребал листья, кто-то чистил террасу, кто-то собирал брёвна для печки, кто-то отмывал баню… Всё шло очень активно, и даже казалось, что к часам 11-12 успеем всё доделать. Но через какое-то время Оле позвонила бабушка. С этого момента мы могли лишиться того, к чему долго стремились в течение этих долгих часов.