XVII
Приблизилась осень. Я перешёл в пятую школу – туда, где учится и Оля. Я сел с ней за первую партию второго ряда. Со стороны на нас смотрели как на настоящую пару, которую нельзя было разлучить. Все думали, что мы целуемся в туалете и обмениваемся любовными пожеланиями между собой каждый урок. Но всего этого не было. Мы в школе находились как друзья, и лишь на прогулках, в отдалении от всех, открывались друг другу.
После перехода в новый класс я познакомился с Соней. Она оказалась той самой девочкой, которая помогла мне тогда в парке. Ничто в ней не изменилось кроме причёски – волосы под каре окрасились в чёрный. Не такой, как у Оли, конечно, ведь у неё был натуральный цвет, и я девочку даже хвалил, что она не красится и не делает всякие подобные штуки; она и не хотела.
Соня почти не отличалась от Оли. Она хотела показать себя другим, ярче Оли высказать свою индивидуальность, носить яркую одежду под настроение, делать всё для того, чтобы нравиться самой себе. Соня, казалось, была типичной девочкой того времени, переживающая крах многих субкультур и оказавшаяся в неопределённости, как жить дальше. Ей трудно было найти ответы на многие вопросы жизни, но всё-таки ей хотелось сделать это. Во многом за счёт этого Соня и отличилась от других.
Новая подруга сидела слева от нас на первом ряду. Она видела и слышала почти все наши разговоры и смех. По её унылому взгляду и соседу Кириллу, который тоже, на удивление, оказался в нашем классе, стало понятно через какое-то время – девочка завидовала нашим отношениям и хотела бы такие. Мне стало её жаль. Как-то на одной из перемен, сидя в столовой у окошка в углу я поделился своими наблюдениями с Олей.
- Да, тоже такое заметила, - ответила она, - Я общаюсь с ней иногда. Рассказывала на днях, что у неё дома неспокойно: маму увезли на скорой из-за побоев, потому что к ней приехал какой-то там одноклассник и пошло-поехало.
- Это ужасно, - закрепил Олины слова я.
- Мне тоже её очень жаль, - вздохнула девочка, - Знаешь, ко мне сегодня Кирилл подкатывал.
После дня рождения я возненавидел его всей душой. Внутреннее чутьё говорило – он влюбился в Олю. За лето он довольно сильно изменился – его волосы стали ещё короче, кожа темнее и мощнее, на лице находились модные очки, а на ушах блестело подобие серёжек. Похоже, его тоже гнобил весь класс, вот он и сидел с выгнанной судьбой Соней. Конечно, был у него друг, или «брат», как его называл мальчик – Филя, или Филин. При всём желании он мог к нему пересесть на парту назад, но всё-таки оставался на первой и что-то пронюхивал. Во всех его действиях мне виделись намёки на сближение с Олей. Конечно, последней я тоже об этом говорил, ведь мы друзья и имеем право делиться всеми чувствами.
- Правда? – нервно закрутил я стаканом с чаем по столу.
- Не переживай ты так, не ревнуй, ха-ха, - посмеялась Оля, - Я его поставила на место. Он ко мне больше не подойдёт.
- Правильнее было бы мне поставить его на место, - взял я за руку девочку.
- Знаешь, девушки тоже гордыми должны быть! Да и не хочу, чтобы как в прошлый раз… - намекая на стрелу, после которой, к слову, Колю, Гришу и Тихона я так больше и не видел, сказала Оля.
Мы помолчали.
- Поговори на днях с Соней. Ей сейчас плохо. Ты можешь поддержать её. Это личная моя просьба, - проговорила она.
- Хорошо, я поговорю.
Наследующий день мне пришлось пересилить себя и подойти к Соне на перемене. Я совершенно не хотел с ней общаться, хотя и присутствовал небольшой интерес, состоящий в этой загадочности, но слова Оли сделали своё. Она стояла у подоконника и смотрела в окно.
- Привет, - помахал неловко рукой, - Как дела?
Её пустые глаза оживились, зашевелились, руки на белом подоконнике оставили потный след. Рукава рубашки были засучены, волосы не расчёсаны. Если бы за формой одежды в нашей школе не следили, девочка пришла бы в том, в чём обычно гуляет на улице – каких-нибудь джинсах и чёрной футболке, полной мелких волосков шерсти.
- Пойдёт, у тебя? – дала краткий ответ Соня. Я знал, что обычно ничем хорошим эти разговоры не заканчиваются.