Мне казалось, что мужчина впервые смотрел на меня так задумчиво. Как-то глубже. Он молчал и его взгляд неспешно скользил от моего лба к шее, затем по скулам снова к прямому носу с заметной горбинкой, поверх больших серо-голубых глаз, мимо дугообразных бровей, проглаживал по румянцу на щеках, опускался на верхнюю губу в форме лука, по мочкам ушей, в которых блестели крохотные перламутровые серёжки.
- Ты веришь в такие вещи? - серьезно спросил он, чуть щуря глаза на ярком солнце, что разливалось повсюду, как масло по сковороде, отсвечивая от сапфирового снега и слепя.
- Я уверена, что это - единственная истина. Я - часть Бога, наделенная свободной волей, я хочу жить осознанно, жить так, как будет подсказывать моя душа, а не накопленный багаж из не знающих конца перерождений. Я чувствую себя беспомощной, понимая, что однажды я закрою глаза и, открыв их, не вспомню ничего…
Тагар преодолел расстояние между нами, возвращаясь по протоптанной тропинке обратно (он ступал чётко в свои следы, не теряя баланса и не проваливаясь в сугробы). Своей статной фигурой он закрыл мне солнце, и в тени цвета индиго, которая существовала лишь меж нашими лицами, он пронизывал мои тела острым, широким взглядом.
- Тамара, - его улыбка из высоко одухотворённой вдруг стала человеческой, его грани менялись резко, вот он возвышенный ангел, а вот предо мной - сладкий демон-искуситель. Он наклонился вплотную к моему уху, царапая щёку едва заметной небритостью. Его низкий шёпот перекатывался, как океанский вал у берегов неизведанного острова: низко, рокочуще, - нарисуй меня, когда я буду наиболее уязвим.
- Откуда ты узнал? - почти с негодованием, - Что я рисую?
Его глаза посетил загадочный блеск, он туманно улыбнулся одним взглядом.
- Возможно, я знаю немногим больше, чем только это...
Он отстранился, а я по-прежнему слышала его дух захватывающее шептание, которое физически касалось моего лица. Нет. Это были его сухие тёплые губы, изредка прикасавшиеся к мочке моего уха в своем лукавом шёпоте.
Моя Тамара боялась поддаться искушению и лишь молила Бога об избавлении. Чары Демона настолько сильно отдавались эхом в её сердце, что она, будучи девушкой набожной, изо всех сил надеялась разорвать эти путы. Но рубеж был пройден. Тамара безнадежно влюбилась в Демона, избавлением от болезненной до слёз любви была Смерть.
Что же выберу я, когда мой Демон так искусно превращается в Ангела, что даже мне не известно какая из его сущностей истинная? Возможно ли, что обе? Черное и Белое. Дуальность, которая не существует, перманентно путая сознание стремлением то к одной, то к другой стороне выбора. Выбора, которого нет, потому что нет дуальности, глаза Тагара напоминали об этом.
В меня прилетел снежок, который с «пух»-ом приземлился на объемный капюшон, и вот уже, озаренный лучистым сиянием утренних гор, предо мной резвился Тагар-мальчишка, игриво сдувающий снежную пыль со своих покрасневших ладоней.
- Идем кушать, Тамара, у меня еще множество дел, - он протянул мне холодную и мокрую от растаявшего на его коже снега руку, которую я, сомневаясь, приняла.
Длинные пальцы через соединения наших ладоней будто бы транслировали мне волны успокаивающей мужской энергии. Я притихла, только неспешно шагала по глубоким следам. Холод рук Тагара отзывался теплом в забинтованном запястье. Возможно ли, что эти прикосновения были целительными?
Зарина, обёрнутая в длинную серую вязаную шаль из шерсти мериноса, крутилась на террасе, подсыпая зёрен в кормушку для голодных зимних пташек. Она перебросилась словами с Тагаром на местном и обратила свой взгляд на меня. И, хотя я незаметно вытащила свою ладошку из руки мужчины, Зарина смотрела на нас с подозрением.
- Как ты, детка? - возвращаясь к своей рутиной работе, вопросила она таким уже родным, покрытым трещинами и немного безразличным голосом.
- Спасибо, вашей заботой мне уже гораздо лучше, - я зашла на террасу, наблюдая за тем, как немолодая сухая женщина с загорелым от ветра лицом неспешно, но чётко выполняет свои хозяйственные дела.
- Иди за стол, детка, ты будешь нужна мне после завтрака.
На этом бабушка отвернулась, показывая всем своим видом, что разговор окончен. Я перешагнула через порог и стянула с замёрзших ног тёплые валенки; у мокрого грязного коврика меня встретил урчанием толстый рыжий кот, который прижимался ушами к моей длинной юбке и тёрся всем телом о мои ноги, призывно заглядывая зелёными изумрудами в мои глаза. Его призыв я поняла, затаскивая кота к себе на руки, чтобы потом уже за столом уложить его на свои колени и спокойно кушать, пока этот пухлый комок меха будет лежать и мурлыкать песню своего самодовольства.