К ночи Тагар не вернулся, и старшее поколение забило тревогу. А уж когда на тропе появилась одинокая лошадь, гружёная мешками с зерном, раздались первые пугающие прогнозы. Лошадь ушла без хозяина. Решено было ждать до утра.
Мое сердце трепетало в груди и билось чаще, я не могла заставить себя уснуть. В этой крохотной комнатушке не хватало успокаивающего запаха мёда, смешанного с табаком. Я зажгла фонарь, надела на себя оставленную Тагаром на печи куртку, нацепила первые попавшиеся варежки, и вышла в ночь. Ночь бурлила ледяным ветром и гоняла по долине вспотрошённые снега, ударяя их о скалы окружающих долину вершин. Они, ударяясь, с рокотом летели обратно, вонзаясь в размякшую от солнечной неги почву, и почва принимала их словно женщина, принимающая любимого таким, какой он есть. За плотной пеленой снегопада едва ли можно было разглядеть сизое небо и тёмные бревенчатые домики вдали.
Свет в окнах не горел, Омало погрузилось в тревожный сон, только я одна топала по дороге, дрожа от страха и холода. На повороте к горной тропе ко мне присоединился Бай, он пронзительно смотрел в мои глаза и медленно семенил рядом, грея моё испуганное сердечко своим присутствием. Ночь была безлунная, тёмная, покрытая белёсой вуалью вьюги и опутанная тенями невидимых опасностей. А я была с Баем и фонарем, который прокладывал робкую дорожку лимонного цвета на сине-сером снегу.
Сделав глубокий вдох, полный страхов и невысказанных молитв, я ступила на горную тропу, обещая себе зайти так далеко, насколько мне позволит Всевышний. Я не была героем, я не была самоотверженной или бесстрашной. Просто со мной был огромный сторожевой пёс и вера в то, что только я могу отыскать среди мертвенно-бледных снегов след своего Демона…
Снег заметал едва видимые лошадиные следы, Бай бежал впереди, принюхиваясь и прислушиваясь. В отличие от столичных собак либо непомерно, до глупого, добродушных, либо злых без видимой на то причины, Бай был словно хладнокровный армейский солдат - осторожный, строгий и очень сильный, казалось, он без труда мог бы одолеть волка или даже двух. С другой стороны у этого мощного белого пса были чуткие добрые глаза, которыми он вселял мне некую уверенность в заметённой снегом горной пустыне.
Легко быть судьей, когда смотришь на всё со стороны, легко быть героем в недрах своего воображения и говорить: «Я бы не поступил так низко/подло/трусливо, я бы, да я бы…». Стоя посреди бурана в глубине суровых Кавказских гор, я колебалась на каждом шагу.
- Бай, может нам стоит вернуться? - словно бы пёс мог ответить мне, - Может быть Тагар доберётся сам?
И будто бы вослед этим трусливым предположениям, ветер бросил мне в лицо комок мокрого снега. Бай залаял. Следы спускались вниз, по крутой тропинке, полностью покрытой снегом, и я не была уверена, в каком месте моя нога может провалиться, в каком месте я могу оказаться по пояс в плену индифферентного к моим страхам снегопада. Руки нещадно мёрзли, а лицо покрылось тугой плёнкой из снежинок, что липли к моей коже, ветер насквозь продувал длинный мужской пуховик, а в высокие валенки уже давно навалились комья, таявшие в моих носках и противно хлюпавшие при каждом шаге. Смотреть было трудно, дорога впереди казалась едва различимой и, если бы не Бай, не отходивший от меня далеко, я бы уж точно потерялась, ведь даже свет фонаря не помогал справиться с аномальной метелью. Природа вокруг гудела и выла, словно бы ветер нёс с собой океанский вал штормовых волн, которые вот-вот разобьются о скалистые берега и рассыплются миллионами брызг белоснежной пены.
Я пыталась очистить свое сознание от страхов, потому что страхи притягивают беды. Чтобы как-то справиться с охватывающим меня паническим ужасом сложившейся ситуации, я стала напевать незатейливую детскую песенку, заставляя себя петь всё громче и громче, чтобы мой собственный голос подбадривал и не давал ни малейшего шанса сдаться.
Лошадиные следы вели всё ниже и ниже, не сворачивая никуда и не гармонируя со следами человеческих ног. Я старалась ускориться, потому что малейшее промедление вызывало едкое чувство страха, который перекатывался жаром в районе солнечного сплетения; по спине бегали мурашки, и я постоянно оборачивалась, будто бы кто-то незримый дышал мне в затылок. Тело сильно дрожало, и в трясущейся руке прыгал прицепленный на палку фонарь.