Снабдив себя тряпкой, я убрала уродливые следы крови. Оттёрла кровь с ковра и собрала осколки разбившегося сервиза, подметая одной рукой, второй я не могла и пошевелить.
На пороге мне встретилась Зарина, одетая в меховой тулуп и белёсый вязаный платок, она была строже обычного и крайне недовольна. Увидев меня, бабушка нахмурила брови.
- Тамара, что ты так?
В немом вопросе взметнувшихся бровей, я удивлённо округлила затуманенные пеленой агонии глаза, пряча дрожащую руку за спину.
- Я знаю, что ты не любишь Тату, Тамара, но мне это не по душе.
- Я нормально отношусь к ней, - по крайней мере лучше, чем она того заслуживает; мой голос был хриплым от боли, а лицо начинало приобретать удивленно-разозлённое выражение. Чертова Тата, хочешь ли ты извести меня?
- Я знаю, детка, никому не хочется признавать свои ошибки, но я все же советую тебе извиниться перед ней, сервиз был подарком её покойной прабабушки, он очень ценен. И не нервируй её по пустякам, - строго закончила Зарина.
- Я не, - взволнованно перебила ее.
- Я знаю-знаю, - разувшись, Зарина прошла на кухню, цокая языком на выброшенные в мусор осколки, - Тата мне все рассказала.
Я только рвано вздохнула, спорить было бесполезно; с пальцев снова капала кровь, она просачивалась сквозь промокшие бинты и пачкала пол. Обидно. Каждая капля, как удар по сжатой грудной клетке. Мысли превратились в эмоции, эмоции в ощущения, которые ранили тело изнутри. Я чувствовала, как продавливает из недр моего тела все мои кости загустевшее на усталости отчаянье.
Во двор, стремительно, опуская руку в снежный сугроб. Как хорошо. Снег действовал, словно настоящая заморозка, и боль больше не била в голову с такой страшной, давящей силой. Я глубоко дышала. Я устала. За те месяцы, что я была здесь, я невероятно устала душой. Мне нужен был дом, я больше не могла терпеть эти американские горки. От боли я ощущала себя словно бы обнажённой на морозе, рука неистово горела, я не желала ничего слышать. Что ещё придумает Тата? Я и без неё прекрасно знаю финал своего романа. И кроме болезненной раны воспоминаний и разорванного сердца, будет ли там что-то ещё?
В каменном домике, где вечно горел камин, я встретила молчаливого Тагара, который пребывал в своей угрюмой, задумчивой медитации молчания и не желал разговаривать. Лишь поднял глаза и бесслышно занялся своим делом (он что-то плёл из соломы).
Сосуд терпения переполнился. Я бросилась на второй этаж. Моя куртка с телефоном, документами и деньгами. Я схватила её, накинула на себя, в карманы засунула туалетную бумагу, чтобы обмотать свою кровоточащую руку. Надела ботинки, попутно ловя на себе удивлённый взгляд Тагара.
- Куда ты?
- Домой, с меня достаточно, я ухожу домой!
К черту всё! К черту Омало и его сумасшедших горцев. Я хочу в цивилизацию, к родным, в свои тесные старые пятиэтажки, хочу на загруженную Тверскую, на многолюдный Арбат, я хочу в переполненное метро, выпить Рождественского шоколада в кофейне; хочу за компьютер на работе, стучать здоровыми пальцами по клавиатуре, хочу электричество и свет; сидеть в интернете и читать электронные книги; я хочу выпить чай из пакетика, заварить воду в электрическом чайнике, я хочу влюбиться в нормального русского мужчину. Я хочу домой! Прочь, пока боль в моем теле ещё может заглушать боль в моей душе. Я правда влюбилась, я хочу принадлежать тебе, я хочу быть единственной в твоем сердце, но ты ветер, ветер...
Я почти бежала по глубоким сугробам. Меня не страшила зима. К черту всё! Я так устала от переполнявших меня чувств и от боли, от вечного ощущения, что я здесь лишняя, от того, что я не принадлежала этим горам, и горы меня не принимали. Мне было до глупого противно оставаться в Омало еще хоть на миг. Хотелось бежать, бежать прочь так далеко, как я только смогу и неважно, что встретится мне на пути, сейчас я не боялась даже самой смерти. Возможно, мне просто стоит зарыться в сугроб и умереть от холода?
Неожиданно я потеряла баланс и… взвила в воздух. Выдох. Выбитый из легких. Я начинаю задыхаться и вырываться. Грани стерты, в том числе и грани, сдерживающие безумие, я в крохотном шаге от сумасшествия.
- Не вздумай попасть по ноге. - Этот. Голос. Резкий, грубый, жесткий, мгновенно приводивший меня в чувство.
Просто. Без лишних вопросов и разбирательств, без выяснений отношений, без криков. Я была так поражена, что сразу же сменила ярость на уязвимость и молча висела на мужском плече, глотая слезы, скатывающиеся по растресканным губам, и безо всяких мыслей вглядываясь в кровавые капли, которые падали с моих пальцев и растворялись в густом, словно бы сваренном на огне, снегу. Тагар занёс меня в дом и бросил на кровать прямо в мокрой одежде, отчего я начала пыхтеть и фыркать. Сам он отправился на кухню, из-за чего я совершила ещё одну попытку прорваться к двери и… была схвачена за шиворот у самого порога.