Мёд и табак. Моя религия. Цыган с черными кудрями, яркими татуировками и серебром в ушах.
В апреле, когда снега чуть сошли, из соседнего аула приехал высокий широкоплечий мужчина - отец маленького Рамира. Статный хевсур с глубоким взором тёмно-карих глаз, ростом выше Тагара и с рассечённым длинным шрамом носом. Нужно было видеть его взгляд, когда он узнал, что у него родился сын. Гордостью в его глазах можно было топить печи омальских домов. Рамир и его отец быстро стали лучшими друзьями.
А я жила в уюте, уюте и заботе. Обо мне заботился самый идеальный мужчина на планете. Он ненавязчиво и всегда к месту проявлял свою заботу, и я ощущала себя рекой, текущей в прочных берегах. И чем сильнее мне хотелось выплеснуться из этих берегов, тем крепче становились они.
***
Я подбрасывала дрова в камин, рассматривая, как восхитительно сияет огненно-алый, томящийся в недрах раскрытого уголька. Утро было тёплым, хоть ночью и подморозило снова, оставляя на окнах бледные следы узоров. Зима нещадно отступала, медленно сдаваясь игривому очарованию лета. За окном зычно пели птицы на разные голоса, и стрекотали кузнечики, табуны лошадей грелись и резвились на солнце, рассекая густой воздух сильными торсами.
- Хочешь посмотреть церковь сегодня? - Тагар всегда застигал меня врасплох. И даже сейчас его визит ко мне был неожиданным (обычно в это раннее время он рубил дрова на улице).
- Хочу, - я повернула к нему лицо, и так приятно было видеть удовлетворенное восхищение, отражённое в нем.
Тагар опустился на колени рядом, он был одет в мой любимый мягкий серебряный свитер с высоким горлом, жгучие чёрные кудри обрамляли его лицо и оттеняли беспросветную голубизну едва заметно раскосых глаз. Хвоя и малина — его сегодняшний запах. Он протянул руку, чтобы сильными пальцами притянуть меня за талию и оставить легкий поцелуй в уголке чуть обветренных губ.
- Ты пахнешь лесом и летом, - я улыбнулась, рассматривая разноцветные тёмные точки в радужке притягательно страстных глаз. Оттуда на меня покорно смотрели могучие драконы. «Ну, здравствуй», — каждый раз здоровались со мной, склоняя свои величественные головы. А ведь они могли запросто разорвать на куски, сжечь, затоптать, но лишь покорно ждали, когда я отвечу на их приветствие внутренней улыбкой, запрятанной где-то в недрах смолянисто чёрных зрачков лишь для этого мужчины.
- Жаль, что не тобой, - он усмехнулся и потрепал меня по волосам, поднимаясь и утягивая за собой, - как ты хочешь: пешком или на лошади?
- На лошади ближе, - я обвила руками его сильную шею, вдыхая аромат меда, сплетённого с малиной.
- К чему?
- К твоему тёплому телу.
Он тронул меня за ушко и проскользил большим пальцем по контуру лица, останавливаясь на подбородке.
- Как скажешь ты, - прошептал в губы, целуя.
«Я хотела бы как можно дольше, но на дворе уже апрель» …
На лошади действительно ближе: чувствовать тазом мерное покачивание, а спиной - расширяющуюся грудную клетку своего мужчины, который льнет рукой к животу и медленно что-то рассказывает полушепотом на ушко.
Нам нравится говорить тихо, это сохраняет интимность нашей связи, натянутость чувств. В Тушетии ни звука, слышно только, как птицы поют на разные голоса, и как быстро облака проносятся по небу, сталкиваясь с вершинами мраморных гор, оставляя сероватые тени на земле, которые постоянно ускользают куда-то прочь…
Тагар уверенно ведёт лошадь вперед, я держусь пальцами за седло, вдыхая имеющий цвет и вкус воздух гор, цвет сегодня — изумрудный, а запах — гранат. Хвойные леса встречаются, словно корабли, с тающими айсбергами из снега, а камни пестреют цветами, колосится осока, и ветер гоняет её гибкие длинные колосья из стороны в сторону.
А ветер пахнет летом, тёплым, с выпеченным в каменной печи хлебом и парным молоком, с солнцем, палящим и греющим, с табуном лошадей, несущихся вдоль свободных полей, со стадами бело-серо-чёрных баранов, которые облачками кочуют по склонам предгорий, подгоняемые пожилым пастухом и резвым алабаем. В такое лето я хочу окунуться, хочу узнать, любят ли драконы лето…
- Какой твой любимый сезон? - полуоборачивая голову на него.