В сердце и теле царила тишина, отдающая тонкой трелью в ушах. Каждое произнесенное слово казалось запущенной в спину друг друга стрелой: известная неизвестность пугала, поэтому вслух говорить не хотелось; а попадет ли стрела в цель, зависело лишь от тебя. На губах тонким переплетеньем ароматов поздней весны отпечатался немой вопрос, который я бережно хранила в мыслях последние несколько недель. Кажется, ответ на него острым наконечником был направлен прямо в моё размякшее от горячей зимы сердце; пронзить его, раздирая на части, не составило бы и труда.
Я знала, что если приоткрою губы и выпущу на волю эту любопытную птичку, несущую на своих крыльях мой незамысловатый вопрос, с моего сердца ухнет вниз, в бездну, груз чёрной, пыльной тоски, дёгтем лежавший в недрах его. Но, выпорхнув, птичка непременно окажется поражена если не меткой остроконечной стрелой правды, то беспощадным кинжалом реальности. Этой птичке по судьбе её с самого нелепого сотворения не суждено было прожить долго, а лишь умереть, едва расправив многоцветные крылья. Я знала участь своей птички, но не могла не выпустить её на волю, потому что меня душило от невысказанности и тревоги, сдавливая горло у основания каждый раз, когда я пыталась промолчать, продлевая жизнь этой маленькой пташки ещё на один крошечный день.
- Ты будешь ждать меня? - она, полупрозрачная и трепетная, соскользнула с тёплых от солнечного света губ, развернулась в полете, чтобы окинуть моё взволнованное лицо взором крохотных чёрных глаз, и опрометью бросилась, что есть мочи, к алеющим вершинам гор. Я с грустью смотрела ей вослед.
Тагар не колебался ни секунды. Он крепче обнял меня, опуская голову на мой затылок.
- Нет, не буду, - не долетев несколько сот метров до вершины, моя птичка была подбита тонкой, но меткой стрелой и, издав удивленный возглас, пошла камнем к земле, сложив едва ли успевшие раскрыться крылья.
Я вздохнула.
Сердца, чувства, люди... умирают также, как и заданные вопросы, ответ на которые заранее печален.
Подсознательно я всегда знала этот ответ, однако догадываться и быть уверенным в чем-то — разные вещи, не так ли?
Воцарилась тишина. Мы оба ждали каких-то слов, каких-то объяснений, но их не было ни у меня, ни у него. Я не принадлежу Омало, а он не может ждать, ветер не ждёт. Я мечтала, что он пронесётся над медленно плывущими в вечернем благовонии облаками и поймает мою падающую птичку, излечит её раненные крылья, выкормит любовью, надеждой и обещаниями, и отпустит на свободу, когда тому придет время.
Тагар во всём был именно таким мужчиной, каким я представляла себе настоящего мужчину, во всем, кроме одного — он не остановил меня тогда, когда я так трепетно, так всецело, так жизненно важно в своей немой, обращенной к слюдяным пикам Кавказа, молитве, мечтала об этом. Моей единственной, тонкой, как паутинка, надеждой был его ответ. Честно, где-то глубоко внутри своего открывшегося ему сердца, я ждала всего лишь одно «да» среди миллиона вероятных «нет». Но я также была благодарна ему за честность, максимально болезненную, но истинную, благодарна за смерть одной маленькой птички вместо смерти одной доверчивой души. Мне будет трудно смириться с правдой, но она во сто крат лучше наивной самонадеянной, сладкой лжи.
Ветер не ждёт, ветер просто есть, и, если вдруг ты встретишься на пути его, он закружит тебя в своём вальсе так, будто ты - его единственный в целой вселенной листок, а затем полетит дальше, искать себя в других таких же жаждущих его внимания листках.
Между нами повисла тонкая вуаль грусти. Закат был красивым: малиново-розовым. Возможно, это был закат нашей долгой зимы. И ни одного рассвета. Как я буду жить вместе с ним? Как я буду жить без него? Ни один из вариантов не мог ужиться внутри меня. Тагар предоставил мне заранее невозможный выбор.
«Как я буду жить без тебя?» Этот вопрос висел меж нами, занесенный мечом над нашими головами. Как странно, мы столько раз говорили друг другу «Я так тебя…». В итоге все это останется лишь чувствами, похороненными в терпких, растаявших снегах Омало. Мы множество раз соприкасались телами, множество раз я рисовала его, множество раз мы сходили с ума в поцелуях. Но ни разу мы не дошли до конца. Просто, как будто это было бы слишком. Меня бы не хватило, его бы не хватило. От этого расстояние меж нами было всё теснее. Я не получила его целиком, он не получил меня целиком.