- Взрыв? - мои руки выписывали какие-то невероятные узоры на коже. Реальность все еще не настигала, опаздывая на свидание с неибежностью.
- Они все погибли, - мужчина протянул руку к моей голове и мягко потрепал изящными узловатыми пальцами спутанные волнистые волосы, - ты счастливая.
Я дернулась, инстинктивно избегая прикосновения, на что он только тихо засмеялся. Мне не было так же весело, увы.
- Почему вы привезли меня сюда? Как вы вообще привезли меня сюда? - руки скользнули по лицу последний раз прежде чем упасть на кровать, обессиленно. Я устала. От зигзагоподобного калейдоскопа открытий, накрывающего предновогодним конфетти мое сопротивляющееся новшеству сознание. - Я должна была быть в больнице, просто объясните мне, пожалуйста, зачем и как это все?
- Вы да вы, - мужчина поморщился, передразнивая меня, его пальцы неспокойно перебирали тоненькие складки сероватой простыни, - а что надо было сделать с тобой? Оставить умирать в снегу,мм? - глаза у него были светлые-светлые, но суровые, - кто знал, когда придет за тобой помощь?
- Но больница... - устало настояла я.
- Я не доверяю врачам, - резко отрезал мужчина. И хотя положения своего возле моей постели он не поменял, я почувствовала, как напряглось негодование внутри мышщ его тела.
Я снова потерла лицо руками, вдыхая и выдыхая, то наметая волосы на глаза, то снова откидывая их обратно.
- Говоря простым языком, - я таки осмелилась посмотреть в жесткое, красивое лицо пугающего меня незнакомца, - вы меня украли...
Вместо ожидаемой мной реакции гнева, он рассмеялся. Его фигура, его речь, его глаза, его аура — дикие, едкие, яркие, резкие, вязкие, теплые и глубокие, бездонные, как эти снега вокруг.
- Мне не так смешно,- заметила я, - вы везли меня около... 9-10 часов, на лошади, я была с ранами и без сознания. Я могла умереть за эти десять часов. Здесь нет оборудования, никто не знает все ли в порядке у меня с внуренними органами, с костями, с головой. Я все еще могу умереть. Мне нужно в больницу, где меня осмотрят, вылечат и отправят домой.
Мужчина встал, отходя от кровати. У него были широкие плечи, слегка завернутые вовнутрь, и именно они закрывали мне единственный свет — от снега, отражавшего солнце.
- Ответьте мне что-нибудь, - тихо попросила я, - кто я теперь здесь? Пленница? Что со мной будет?
Его волосы казались неестественно темными на фоне мерцающего снега, а кожа смуглая, покрытая ссадинами на скуле, возле черных бровей. Он смотрел в упор, слегка недоумевая как будто бы, но опасно, так, что в любой момент я ожидала от него нападения, прыжка, словно бы разъяренный ягуар, затаивший свою клокочущую злость.
- Там, - неожиданно мягко, рассматривая меня издалека, - видимо и правда совсем другой мир, его законы, его догмы и его правила никогда не будут мне понятны.
Покачав головой, он быстро вышел из комнаты, оставляя меня с большим количеством вопросов, чем были до его прихода...
В этом месте моя стройная логика не работала. На вопрос почему же таки было не отвезти меня в больницу ответа я так и не получила. Так надо. Вот тебе и ответ. Бабушка-знахарка тоже посмеялась, услышав, что я интересовалась а не пленница ли я. Смеялась она долго, низко и вытирая слезы.
- Рас амбобт, дорогая! Это у вас в телевизоре такое показыают, а? - она зацокала языком, - Омало живет по другим законам, тебе нечего бояться. Хо, и какой тебе нужен врач, какая больница? Кости целы, внутри все хорошо, а вот тут, - она постучала указательным пальцем по моему виску, - вот тут все кувырком, дорогая.
- Откуда вы знаете, бабушка... что со мной все хорошо?
- Мы тут многое знаем, - она обернула полотенце вокруг одной из баночек с отварами, - ты просто учись доверять, мм. Он не плохой, мм, просто что в его голове не всегда понять, и надо ли оно тебе? - добавила она, кинув на меня один из многозначительных взглядов. - Просто доверяй, девочка.
И я видела его каждый день: тихого, неразговорчивого, впивающегося глазами-космосами в мое бледное, исхудавшее лицо. Он будто бы ждал. Чего?
- Извинений, - бабушка-знахарка фыркнула, накрывая мне на стол кружевную вязаную скатерть бледно-вишневого цвета, цвета его губ.
- Извинений, - я вздохнула, проходясь холодными пальцами по узору вязанки, - я не виновата, что авария произошла, я не просила меня … спасать, - прикрыть глаза, чтобы не видеть гримасу упрека на ее лице, - меня бы забрала скорая помощь, отвезла в больницу, я бы выздоровела и уехала домой. А теперь, теперь я мертва для своих родных до лета! - я всплеснула руками, - И узнай теперь, зачем он это сделал?! Я не вижу логики в таких поступках. Как можно решать за кого-то его судьбу!